Сержант был слишком взвинчен, чтобы принять во внимание истинные размеры.
– Я поражен! Они только ушли и уже его поймали!
Валет бросил взгляд из-за стола, стоявшего в углу, где он никак не мог понять, что невозможно играть с помощью ловкости рук и блефовать с противником, который постоянно улыбается. Библиотекарь, отвлекая внимание, пользовался преимуществом, помогая самому себе парой карт со дна колоды.
– Не будьте глупцом. Это же просто болотный дракон, – сказал Валет. – С ней все в порядке, с леди Сибил. Настоящая леди.
Оба стражника повернулись и посмотрели на него. Это был Валет, и вдобавок разговаривающий.
– Вы, двое, можете заткнуться, – сказал он. – Почему бы мне и не знать леди, если я уже знаком с одной? Она дает мне чашку чая, чашку тонкую, как бумага, и серебряную ложку впридачу, – сказал он, разговаривая в манере человека, который заглянул через плато социальных различий. – А я вернул ей назад чашку, так что можете прекратить на меня таращиться!
– Именно этим ты занят по вечерам? – сказал Двоеточие.
– Не ваше дело.
– И ты на самом деле вернул ложечку? – сказал Морковка.
– Да, черт возьми, вернул! – горячо ответил Валет.
– Внимание, парни, – сказал Двоеточие, с облегчением подымаясь.
Еще двое солдат вошли в комнату. Бодряк принял привычный вид показного смущения.
– Мой отряд, – промямлил он.
– Отличные парни, – сказала леди Рэмкин. – Старые добрые ряды и шеренги, а?
– Шеренга, так сказать, – сказал Бодряк.
Леди Рэмкин ободряюще улыбнулась. Это привело к странной толчее среди солдат. Сержант Двоеточие, определенным усилием, попытался заставить выпирать грудь дальше своего живота. Морковка вытянулся, перестав сутулиться. Валет трясся, по-солдатски приосанившись, руки по швам, большие пальцы строго вперед, голубиная грудь вздымалась так, что его ноги находились в опасности оторваться от земли.
– Я всегда думаю, что мы можем спать спокойно в наших постелях, когда эти бравые солдаты охраняют нас, – сказала леди Рэмкин, степенно шагая вдоль шеренги, как галеон с сокровищами плавно движется вперед под напором бриза. – А это кто?
Для орангутанга очень трудно стоять по стойке «смирно». Его тело может изобразить только общую идею, но шкура на это не в состоянии. Библиотекарь выполнил все наилучшим образом, стоя в конце шеренги лохматой кучей и отдавая честь самым замысловатым образом четырехфутовой лапой.
– Слишком широкие штаны, мадам, – ловко подхватил Валет. – Специальная Обезьянья Служба.
– Весьма предприимчиво. Тем не менее, весьма предприимчиво, – сказала леди Рэмкин. – Как долго вы пробыли обезьяной, мой друг?
– У-ук.
– Прекрасно.
Она повернулась к Бодряку, который недоверчиво поглядывал на нее.
– Это похвально для вас, – сказала она. – Прекрасный парень…
– У-ук.
– …Антропоид, – поправилась леди Рэмкин, слегка запнувшись.
На миг шеренга солдат испытала чувство, как будто они вернулись после покорения далекой провинции, совершенного без посторонней помощи. Они ощутили прилив духа, который вселила в них леди Рэмкин и который, без сомнения, был так далек, как крайние буквы алфавита, от их привычного состояния. Даже Библиотекарь почувствовал себя польщенным, а потому пропустил фразу «прекрасный парень» без комментариев.
Непрекращающийся шум и сильный химический запах заставили всех оглянуться.
ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко присел на корточки, с невинностью ягненка, и поставил на ковре пятно, которое вскоре превратилось в дыру в полу. Несколько струек дыма курились по краям отверстия.
Леди Рэмкин вздохнула.
– Не беспокойтесь, мадам, – бодро вмешался Валет. – Это скоро будет вычищено.
– Я боюсь, что им понравится такое делать, когда они в восхищении, – сказала она.
– У вас прекрасные экземпляры, мадам, – продолжал Валет, наслаждаясь вновь обретенном опытом социального общения.
– Он не мой, – сказала она. – Он теперь принадлежит капитану. Или, возможно, всем присутствующим. Разновидность талисмана. Его зовут ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко.
ХорошийМальчик Котомка КаменноеПерышко стоически перенес тяжесть своего имени и обнюхал ножку стола.
– Он так похож на моего братца Эррола, – сказал Валет. – У него такое же заостренное рыло, простите за выражение, миледи.
Бодряк взглянул на создание, которое обследовало новую обстановку, и признал, что это был, окончательно и бесповоротно, Эррол. Маленький дракончик пробуя укусил стол, пожевал его несколько секунд, выплюнул щепку, свернулся и принялся спать.
– Он не собирается ничего поджигать, верно? – осторожно спросил сержант.
– Думаю, вряд ли. Он, кажется, выработал все содержимое своих пламенных протоков, – сказала леди Рэмкин.
– Вы так и не смогли научить его расслабляться, – сказал Бодряк. – В любом случае, парни…
– У-ук.
– Я не к вам обращаюсь, сэр. Что он здесь делает?
– Э-э, – поспешно вступил вы разговор сержант Двоеточие. – Я, э-э… мы с вами отсутствовали, а у нас короче говоря… здесь присутствует Морковка, который говорит, что все согласно закона и… Я принял у него присягу, сэр. У обезьяны, сэр.
– Какую присягу вы приняли, сержант? – сказал Бодряк.
– В качестве Специального Констебля, сэр, – покраснев, сказал Двоеточие. – Вы же знаете, сэр. Гражданский Дозор.
Бодряк развел руками.
– Специальный? Черт побери, да просто Уникальный!
Библиотекарь наградил Бодряка широкой улыбкой.
– Только временно, сэр. На небольшой срок, – умоляюще сказал Двоеточие. – Мы нуждаемся в помощи, и… кажется, он единственный, кто желает…
– Думаю, что это ужасно хорошая мысль, – сказала леди Рэмкин. – Она принята, эта обезьяна.
Бодряк пожал плечами. Мир и так уже сошел с ума, можно ли сделать его еще хуже?
– Ладно, – сказал он. – Ладно! Я согласен. Прекрасно! Дайте ему значок, хотя черт меня побери, если я знаю, где он будет его носить! Прекрасно! Да! Почему бы и нет!