PS. Моя любовь Мяте.
Это было не просто одиночество, это был способ жить шиворот-навыворот. Именно так и не иначе, подумал Бодряк.
Ночной Дозор просыпался, когда остальные люди отправлялись спать, и отправлялись спать, когда рассвет вползал на улицы города. Проводя все время на темных, мокрых улицах, в мире теней. Ночной Дозор притягивал к себе тип людей, которые по той или иной причине были склонны к подобному образу жизни.
Он дошел до Дома Дозора. Это был древний и на удивление большой дом, вклинившийся между дубильней и портным, шившего подозрительные кожаные вещи. Когда-то он должно быть был весьма представительным, но сейчас выглядел необитаемым и посещался только совами и крысами. Над дверью висел девиз на древнем языке, который почти сгнил от времени, грязи и лишайника, и можно было только разобрать:
FABRICATI DIEM, PVNC
Он переводился — согласно сержанта Двоеточие, который служил в иностранных частях и считал себя знатоком в языках — как «Служить и Защищать».
Да. Когда-то быть стражником что-то да значило.
Сержант Двоеточие, подумал он, спотыкаясь в затхлой темноте. Вот человек, которому нравилась темнота. Сержант Двоеточие был обязан тридцатью годами счастливого супружества тому, что миссис Двоеточие работала весь день напролет, а сержант Двоеточие работал всю ночь. Они поддерживали связь с помощью записок. Он оставлял ей готовым чай перед тем как вечером покинуть дом, а она оставляла по утрам в печи прекрасный горячий завтрак. У них было трое взрослых детей, родившихся, как предполагал Бодряк, в результате чрезвычайно убедительной переписки.
А капрал Валет… да-да, вряд ли кто-либо еще имел неопределенные причины для пожелания, чтобы его не видел никто из посторонних людей. Не стоило над этим слишком сильно задумываться. Единственная причина, по которой вы не могли заявить, что Валет близок к царству диких животных, была та, что царство диких животных пробудилось и умчалось прочь.
Ну и конечно там присутствовал он, собственной персоной. Тощее, небритое сборище дурных привычек, замаринованное в алкоголе. Таковым был Ночной Дозор. Или только трое его представителей. Когда-то их было дюжины, сотни.
А сейчас — только трое.
Мир попал в фокус.
Жизнь — это просто химикалии. Капля здесь, капля там, и все изменилось. Простая капля ферментных соков, и вы внезапно собираетесь прожить еще несколько часов на этом свете.
Давным-давно, когда этот район был представительным, один владелец соседней таверны, питавший некоторые надежды, заплатил волшебнику огромную сумму денег за светящуюся надпись, каждая буква другого цвета. Сейчас она работала со сбоями и временами в сырую погоду происходили короткие замыкания. В этот момент буква F горела ярко-розовым цветом и беспорядочно помигивала.
Бодряк вырос, привыкнув к ней. Она казалась частью жизни.
Он полюбовался переливающейся игрой света на покоробившейся штукатурке, а затем поднял ногу и с силой ударил по полу, дважды.
Через несколько минут отдаленное сопение показало, что сержант Двоеточие подымается по ступенькам.
Бодряк молча считал. Двоеточие всегда делал передышку на шесть секунд после полета, чтобы немного отдышаться.
На седьмой секунде дверь открылась. Выглянувшее из-за двери лицо напоминало полную луну.
Сержанта Двоеточие можно было бы описать как человека, который если занялся военной карьерой, то автоматически должен тяготеть к посту сержанта. Невозможно было даже представить его в чине капрала. Или, по той же причине, капитаном. Если бы он не сделал военную карьеру, то искал себе другое занятие, нечто вроде мясника; любая работа, для которой большая красная рожа и способность потеть даже в морозную погоду, была на самом деле частью требуемых условий.
Он отдал честь и с большим усилием положил на стол Бодряка грязный лист бумаги и разгладил его.
— Добрый вечер, капитан. — сказал он. — Рапорты о вчерашних происшествиях, и это. Да, вы должны четыре пенса в Чайный Клуб.
— Что там с гномом, сержант? — спросил Бодряк.
Брови Двоеточия взлетели от недоумения. — Какой гном?
— Тот самый, который только что вступил в Дозор. По имени… — Бодряк заколебался. — Морковка, или как-то так.
— Он? — У Двоеточия отвисла челюсть. — Он — гном? Я всегда говорил, что не стоит доверять этим маленьким букашкам. Он хорошо меня надурил, капитан, маленькая тварь должно быть приврала о своем росте! — Двоеточие всегда глядел свысока, особенно когда дело шло о людях меньшего роста.
— Ты знаешь, что сегодня утром он арестовал Президента Гильдии Воров?
— За что?
— Кажется за то, что он является президентом Гильдии Воров. Сержант недоумевал. — Какое в этом преступление?
— Я подумал, что мне стоило бы перекинуться словцом с этим Морковкой. — сказал Бодряк.
— Вы не видели его, сэр? — сказал Двоеточие. — Он говорил, что давал вам рапорт, сэр.
— Я должно быть был слишком занят в это время. Как по мне, так даже слишком. — сказал Бодряк.
— Да, сэр. — вежливо сказал Двоеточие. У Бодряка было достаточно самоуважения, чтобы оставить попытки смотреть в сторону и сдвинуть залежи бумаг у себя на столе.
— Мы должны как можно быстрее убрать его с улиц. — пробормотал он. — Следующее, что он сотворит, обвинит главу Гильдии Убийц за чертовски хорошее убийство людей! Где он?
— Я отослал его с капралом Валетом, капитан. Я приказал, чтобы он показал ему ходы и выходы.
— Вы послали необученного новобранца с Валетом? — устало сказал Бодряк.
Двоеточие заикаясь сказал. — Ну, сэр, опытный человек, как мне думается, капрал Валет мог бы многому его научить.
— Будем надеяться, что он будет медленно усваивать. сказал Бодряк, втискивая на голову поржавевший шлем. Продолжайте.
Когда они вышли из Дома дозора, то у стены таверны стояла лестница. Неуклюжий человек, затаив дыхание, сражался с горевшей надписью.
— Это Е плохо работает. — сказал Бодряк.
— Что?
— Е. И Т шипит, когда идет дождь. С тех пор как ее закрепили.
— Закрепили? Ах, да. Обеспечили крепость. Это как раз то, что я умею хорошо делать. Обеспечивать.