— Не вижу в этом проблемы. — сказал Верховный Великий Магистр. На самом деле он видел ее слишком ясно. Это было последнее препятствие. Помогите их крошечным умишкам преодолеть его, и он держит мир на ладони. Их до одурения неразумное корыстолюбие не позволяло ему заходить слишком далеко, без сомнения это же не давало ошибиться ему сейчас…
Братия обеспокоено зашевелились. Затем Брат Долбило высказался.
— Гм. Волшебники. Да что они знают о дневной работе?
Верховный Великий Магистр глубоко вздохнул. Ах…
Едва заметная обида, витавшая в воздухе, заметно сгустилась.
— Ничего, и это факт. — сказал Брат Пальцы. — Болтаться вокруг и совать свой нос повсюду — слишком здорово для таких как мы. Я частенько видел их, когда работал в Университете. Задницы в милю шириной, доложу я вам. Попробуйте поймать их, выполняющих честную и тяжелую работу?
— Вы имеете в виду что-то вроде воровства? — сказал Брат Сторожевая Башня, всегда недолюбливавший Брата Пальцы.
— Разумеется, скажут они вам. — продолжал Брат Пальцы, демонстративно игнорируя комментарий. — что им совершенно нет нужды болтаться вокруг, занимаясь волшебством, лишь потому что они знаются в этом, и не беспокоя вселенскую гармонию и неописуемое. Бездна глупости, по моему мнению.
— Ну-у. — сказал Брат Штукатур. — Ей-богу, не знаю.
Полагаю, что вы взяли плохую штукатурку, а затем вы просто наложили мокрой штукатурки вокруг лодыжек.
Но вы получили немного колдовства, а они сказали вещи, исходят из деревянной работы и вас заштопали сразу же.
Да-а, это же волшебники, которые так говорят. — задумчиво сказал Брат Сторожевая Башня. — Никогда не мог заставить их сказать мне правду. Возможно они хорошо управляются со своим делом, но не желают знаться с большинством из нас. Вы только размахиваете руками и напеваете гимны, а все уже сказано и сделано.
Братия задумались над сказанным. Все выглядело правдоподобным. Если бы они достигли чего-то хорошего, то вряд ли им захотелось, чтобы кто-либо еще пробился.
Верховный Великий Магистр решил, что час настал.
— Итак, вы согласны, братия? Вы были подготовлены, чтобы приступить к практике?
— Ах, практиковаться. — облегченно сказал Брат Штукатур. — Я не думал практиковаться. Так долго, если нам не нужно это делать для настоящих…
Верховный Великий Магистр стукнул книгой по столу.
— Я имею в виду настоящие заклинания! Вернуть город назад к истинным границам! Вызвать дракона! — закричал он.
Они отшатнулись и сделали шаг назад. Затем Брат Привратник сказал. — А затем, если мы вызовем этого дракона, настоящий король вернется подобным же образом?
— Да! — сказал Верховный Великий Магистр.
— Могу в это поверить. — сказал одобряюще Брат Сторожевая Башня. — Само собой разумеется. Из-за предназначения и разработок гномами судьбы.
После минутного размышления все капюшоны кивнули. Лишь Брат Штукатур испытывал смутное недовольство.
— Ну-у. — сказал он. — Надеюсь, что это не будет проистекать из руки?
— Заверяю вас, Брат Штукатур, что вы сможете получить результат столько раз, сколько пожелаете. — сказал Верховный Великий Магистр.
— Ну… ладно. — с неохотой согласился Брат. — Но только чуть-чуть. Не могли бы мы вызвать его, оставшись здесь еще ненадолго, чтобы сжечь все эти притесняющие овощные магазины?
Ах…
Он победил. Вновь будут драконы. И вновь будет король.
Совсем не такой, как старые короли. Король, который будет делать то, что ему прикажут.
— Это. — сказал Верховный Великий Магистр. — зависит от того, насколько вы будете мне помогать. Мы будем вначале нуждаться в любых волшебных предметах, которые вы сможете принести…
Это могло оказаться не очень удачной мыслью, чтобы позволить им увидать, что оставшаяся половина книги де Малахита была обуглившимся комком. Это ему было просто не под силу.
Он мог бы сделать гораздо лучше. И никто, совершенно никто, не был в состоянии остановить его.
Раздался раскат грома…
Поговаривают, что боги играют в игры с жизнями людей.
Но в какие игры, и почему, и личности действующих пешек, и в какую игру сейчас, и каковы ее правила — кто знает?
Раздался раскат грома…
Он прогрохотал шесть раз.
А сейчас ненадолго оторвемся от залитых дождем улиц…
Анк-Морпорка, промокнем насквозь в утренних туманах Диска, и остановим свое внимание на молодом человеке, направляющемся в город со всей открытостью, искренностью и невинностью цели, как айсберг, дрейфующий по основным судоходным путям.
Юношу звали Морковка. И совсем не из-за его волос, которые его отец всегда коротко стриг из соображений Гигиены. А из-за его облика.
Это был заостряющийся облик юноши, ведущего здоровый образ жизни, питающегося здоровой пищей и вдыхающего полной грудью прекрасный горный воздух. Когда он напрягал плечевые мышцы, то прочие мышцы были вынуждены уйти прочь с дороги первыми.
Он был также опоясан мечом, преподнесенным ему при загадочных обстоятельствах. Весьма загадочных обстоятельствах. Поэтому на удивление было что-то неожиданное в этом мече. Он не был волшебным. У него не было имени. Когда вы им размахивали, то не испытывали ощущение силы, а просто зарабатывали на ладонях волдыри; вы могли поверить, что это был меч, которым пользовались столь часто, что он прекратил быть чем-либо кроме как мечом квинтэссенции, длинным металлическим бруском с очень острыми краями. И на его клинке не была начертана судьба, его судьба.
На самом деле он был действительно уникальным.
Раздался раскат грома…
Городские водостоки тихо побулькивали, ночь угасала, иногда слабо протестуя.
Когда вода подошла к лежавшей фигуре капитана Бодряка, то поток разделился и вода потекла вокруг него двумя потоками. Бодряк открыл глаза. Это был миг полного покоя, пока память еще не нанесла ему удар лопатой.
Для Дозора это был плохой день. с одной стороны состоялись похороны Герберта Гамашника. Бедный старина Гамашник.
Он нарушил одно из основополагающих правил существования стражи. Это правило отнюдь не было тем, что люди, подобные Гамашнику, могли нарушать дважды. А потому его положили в промокшую землю, дождь барабанил по крышке гроба, и никто не явился оплакать его, кроме трех уцелевших членов Ночного Дозора, наиболее презираемой группы во всем городе.