— Этого мы не узнаем, пока не выясним, кто именно убил Харальда и как он это сделал, — поправила Фишер. — Если убийца — Магус или некто столь же могущественный, то, что вы могли поделать? Расскажите нам о вашей жизни в изгнании, сэр Вивиан. Все говорят, что оно изменило вас.
Обращенное к ней и Хоку лицо сэра Вивиана было холодно, а синие глаза горели, как лед под солнцем.
В маленькой комнате повисло неловкое молчание. Фишер уже подумывала о том, не зашла ли она слишком далеко. И тут сэр Вивиан впервые за весь их разговор улыбнулся.
— Изгнание все изменило. Король Иоанн знал, что делал, когда посылал меня воевать бок о бок с крестьянами. Он знал, что я их презираю. Поначалу я рассматривал это как часть моего наказания. Но, сражаясь рядом с ними против бесконечных волн демонов, я разглядел, наконец, их истинное лицо. Их мужество, порожденное непрестанной борьбой. Год за годом им приходится отбивать урожай у земли — а земля не прощает ошибок, и погода всегда коварна. Я увидел силу этих простых людей и их целеустремленность. Поколение за поколением служили они земле — вот что закалило их. Они завоевали мое сердце. Я восхищался ими, потому что они оказались лучше и честнее, чем я. С тех пор я старался отстаивать их интересы. Это не трудный выбор: простые люди, все они гораздо храбрее и достойнее любого из придворных аристократов.
— А как смотрел на это король Харальд? — спросил Хок.
— Я никогда не говорил с ним об этом, — медленно ответил сэр Вивиан. — Я верю в демократические реформы, производимые постепенно, изнутри существующей системы. Но король не допустил бы даже таких мягких мер. Он знал о моих пристрастиях, но никогда не поднимал этого вопроса. Мои политические взгляды не влияли ни на мою службу, ни на мою верность его величеству.
— Какова ваша позиция теперь? — поинтересовалась Фишер.
— Мои взгляды не изменились. Какую бы форму демократии мы в скором времени ни приняли, перемены следует осуществлять постепенно, дабы избежать гражданской войны. Я по-прежнему служу трону, Фелиции и Стефену. Все вокруг желают каких-то перемен, но у нас слишком много фракций и замкнутых сообществ, намеренных защищать собственные интересы. Лично я никогда не хотел власти для себя, но ради сохранения мира мне приходится иметь дело с теми, кто к этому рвется. Я нынче занимаюсь переговорами и обеспечиваю соблюдение законности в замке. Бог знает, куда катится страна, капитаны, а я того не ведаю. Я придерживаюсь своего долга перед Фелицией и Стефеном это единственное, что осталось ясного для меня.
— Один последний вопрос, — сказал Хок. — Где вы находились в момент убийства короля?
— Я был один, у себя, работал с накопившимися за день бумагами. Свидетелей нет, но гвардейцы снаружи у дверей видели бы, если бы я выходил.
— Ваши гвардейцы, — уточнила Фишер.
— Разумеется.
— Спасибо за помощь, главнокомандующий, — поблагодарил Хок, отступая от стены. Принц заставил себя непринужденно улыбнуться сэру Вивиану. — Вы помогли нам больше всех.
— Обычно меня нелегко вызвать на откровенность, — холодно произнес сэр Вивиан, поднимаясь на ноги. — Но я сделаю все возможное, чтобы найти убийцу моего короля. Короля, который поверил в меня. А еще, может быть, потому, что вы напоминаете мне тех, кого я когда-то знал.
Он по очереди поклонился Фишер и Хоку и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Тиффани присоединилась к Чансу и Чаппи. Девушка не могла поделиться с Алленом тем ужасом, который так перепугал ее, но все же посоветовалась с сестрами-ведуньями. Она рассказала им об утреннем видении, о будущем королевства, охваченном тьмой и Синей луной. Увы, они не смогли ободрить ее. Чем больше они обсуждали увиденное, тем более напуганными и встревоженными становились. Потребовалось немало пролитых слез, истерик и взаимных объятий, прежде чем они снова сумели взять себя в руки. Сестры поощряли выплеск эмоций, но не прилюдно, чтобы не смущать народ. В конечном итоге они были только ведуньями, к тому же очень молодыми и сознающими пределы своей силы.