— Но вы же ландграф, — удивился Хок. — Разве эта должность теперь не дает власти или престижа?
— К сожалению, нет — с тех самых пор, как ландграфы растранжирили остатки величия, пытаясь повлиять на квестора. Дело не в попытке как таковой, а в ее позорном провале. У проигравших нет друзей. Большая часть Лесного серебра и золота поступает теперь напрямую в Герцогство под горой и Редхарт. Я единственное, что осталось от голоса Серебра и Золота при дворе. Я делаю, что могу, и складываю в карман гонорары.
— Вы счастливы? — внезапно спросил Хок.
— Счастливее большинства, — помолчав, ответил сэр Роберт. — Когда-то я был героем, а это больше, чем удается большинству людей. И если моя нынешняя жизнь не вполне такова, как я мечтал, то это справедливо и в отношении всех остальных. У меня есть воспоминания о времени, проведенном с принцем Рупертом, когда все, что я делал, было важно, а моя жизнь имела смысл…
— Если бы Руперт и Джулия сейчас оказались здесь, — тихо спросила Фишер, — чтобы вы посоветовали им?
— Я бы посоветовал им сражаться за правое дело не важно, чего это будет стоить и кто пострадает в процессе. Оставаться теми, кем были когда-то. Потому что, видит Бог, страна нуждается во всех своих героях прямо сейчас.
— А как насчет вас?
— Политика развращает, — ответил сэр Роберт. — И я давным-давно сбился с прямой дороги. Нельзя закладывать душу столько раз, сколько это делал я, и по-прежнему называть ее своей. Давайте сменим тему. Поговорим о смерти Харальда.
— Нам придется заплатить за консультацию? — уточнила Фишер.
— Денег стоят советы. Информацию вы получаете бесплатно.
— Кто, по-вашему, убил Харальда? — напрямик спросил Хок.
— У него было множество врагов, — отозвался сэр Роберт, наливая себе еще кофе. Глядя в чашку, он добавил две ложки сахара и медленно-медленно размешал. — Многими врагами он обзавелся умышленно. Пока Харальд оставался просто принцем, он был несравненным политиком, но, надев корону, он словно выбросил все свои старые навыки на помойку. Он мог бы договариваться, искать компромиссы ради блага страны… Харальд не пожелал делать этого. Он стал неограниченным монархом и решительно намеревался им остаться. У многих имелись веские причины желать ему смерти. Особенно у его королевы Фелиции. У нее был любовник. Никто не знает, кто именно (в замке, подобном нашему, сие граничит с чудом), но все знали: кто-то есть. Харальд не мог не слышать сплетен. А последнее, что ему было нужно, в личном или в политическом плане, — это малейшая тень сомнения в происхождении принца Стефена. Особенно после того, как они с ее величеством столько лет прожили бездетными. Но если это и не королева, то вы можете ткнуть пальцем в любую сторону — и с гарантией попадете на врага Харальда.
— Включая вас?
— Я помню Харальда во время последней великой обороны Лесного замка, когда трупы громоздились такими горами, что мы использовали их в качестве баррикад, — медленно проговорил сэр Роберт. — Он хорошо дрался. Как-то раз он спас мне жизнь, хотя, по-моему, не заметил этого. Я бы пошел за этим человеком. Но король Харальд оказался кем-то другим. Словно он приложил максимум усилий, чтобы взойти на трон, а, добившись заветной цели, не знал, что с ней делать. Это был монарх, занятый только тем, чтобы не уступить никому ни грана власти, — и к черту права и потребности народа! Я верил в демократию. В глазах Харальда это сделало меня врагом.
— Где вы находились в момент убийства короля? — спросила Фишер.
— Встречался с продемократической группой, выражавшей желание нанять меня. Выяснилось, что мои услуги им не по карману.
— Я думал, вы верите в демократические реформы, — не понял Хок.
Сэр Роберт улыбнулся: