Фелиция хохотнула:
— Всего-навсего каждый проклятый день, милый. У меня теперь столько врагов, что им приходится строить мне козни по очереди.
— Хочешь, я с ними что-нибудь сделаю? — учтиво предложил Ламент.
— А ты можешь? — удивилась Фелиция. — Разве тебе позволено вмешиваться в мирские дела?
— Нет, — ответил Ламент. — Но они-то этого не знают. Одного пристального взгляда с моей стороны хватит, чтобы большинство из них попритихло. Грех есть грех, и все политики в чем-то да виноваты. Одно сознание того, что ты находишься под моей защитой, отпугнет всех, кроме самых остервенелых. И я убью любого, кто попытается причинить тебе вред, Флисс. Клянусь сердцем.
Они возобновили прогулку в молчании. Им предстояло очень многое прояснить, но они не торопились.
— Мы были счастливы при дворе моего отца, — проговорила, наконец, Фелиция. — В те долгие летние дни, которые, казалось, будут продолжаться вечно. Ты носил другое имя, а я была просто очередной принцессой. Ты так изменился! Раньше ты всегда был такой веселый… Всегда готов устроить вечеринку или переодеться к маскараду, всегда рядом, когда мне хотелось потанцевать или поохотиться.
— Я был счастлив, — признал Ламент. — А иногда — только притворялся, что счастлив. Занимал себя чем угодно, потому что это отвлекало меня от тревожных мыслей. В то время я этого не понимал, но уже тогда я искал то, чему мог бы посвятить жизнь. Я думал, что нашел свою цель в тебе, но ошибался.
— А теперь ты счастлив? — прошептала Фелиция.
— Иногда, — ответил Ламент. — По крайней мере, моя жизнь имеет смысл.
— Но ты так одинок!
— Со мною Бог.
— И этого достаточно?
— Иногда.
— Нам было так хорошо тогда, — повторила Фелиция. — У меня никогда не было такого любовника, как ты. Который бы так заботился о любой мелочи…
— Но тебя всегда больше волновало твое положение принцессы, а не наша любовь, — упрекнул ее Ламент. — Как бы крепко я тебя ни обнимал, ты всегда удерживала меня на расстоянии. И еще… ребенок.
— Мне пришлось сделать аборт. Если бы отец узнал о нас, о ребенке, то скандал…
— Ты даже не сообщила мне, пока не стало слишком поздно.
— Ты бы попытался отговорить меня. А я не хотела, чтобы меня отговаривали. Тебе вообще не полагалось знать.
— Но кто-то проболтался, — сказал Ламент. — Кто-то всегда пробалтывается. Аборт оказался для меня последней каплей. Я продолжал убеждать себя, что ты изменишься, что я смогу тебя переделать. Но ты всегда оставалась дочерью своего отца. Нас разделяло происхождение и вероисповедание. Ты никогда не понимала, насколько важна для меня вера. Иначе ты не смогла бы сделать того, что сделала.
Пальцы Фелиции сжали руку Ламента чуть крепче.
— А герцог знал о нас? — спросил Ламент.
— Разумеется, милый. — Фелиция выпустила изо рта безупречное колечко дыма и проводила его взглядом. — Папенька взял себе за правило знать подобные вещи. У него было больше шпионов внутри дворца, чем снаружи. Пока наш роман не стал достоянием общественности и не представлял угрозы его репутации, ему было плевать. Он никогда не считал тебя опасным. Что такое — мелкий дворянин, больше интересующийся религией, чем политикой! В папенькиных глазах — идеальный компаньон для младшей дочки.
— Но он никогда не знал о…
— Беременности? Нет. При малейшем подозрении он предал бы тебя медленной и мучительной смерти.
— Ты же знала, что мне будет смертельно больно, когда мне сообщат о твоем аборте.
— Мне пришлось быть сильной, — отозвалась Фелиция. — Ради нас обоих.
— Это был мальчик или девочка?
— Я не спрашивала. — Фелиция выбросила окурок и прикурила новую сигарету. Ее пальцы чуть заметно дрожали, когда она вставляла сигарету в изящный мундштук. — Я и не предполагала, что это оттолкнет тебя. Никогда не думала, что ты покинешь меня и дворец… И все, что у нас было.
— А если бы предполагала, — медленно произнес Ламент, — ты бы все равно это сделала?
— Да, — ответила Фелиция. — Я всегда умела делать то, что необходимо.
— И теперь ты — королева, а я — Пешеход, и мы дальше друг от друга, чем когда-либо. — Ламент тяжело вздохнул. — У нас было столько надежд и планов, у тебя и у меня. Мы и представить не могли ничего подобного.
— Между прочим, именно ты удрал в монастырь! — язвительно напомнила Фелиция. — Бросил титул, земли, деньги, только бы протирать коленки вместе с кучкой зануд. Даже не заглянул попрощаться! Мне пришлось собирать сплетни!