Каждый шёл, погружённый в раздумья. Астерот шёл чисто механически, анализируя своё поведение в этом мире. Если сначала ему всё здесь казалось чужим, неправильным, то сейчас он даже привык, что ли, ко всему этому. К проклятию, которое они несут, входя в миры; к Материи и Рунам, остающимся после врагов, и которые он уже перестал даже считать; к вниманию богов, которое так или иначе преследует его всё это время. Даже к тому, как сам он меняется!
Только теперь он, пожалуй, мог сказать, зачем в его Душе был создан Барьер. Магическая стена отгораживала его прошлого от его настоящего, не давая вновь превратиться в то жестокое злобное существо, каким он был до перехода сюда. По обрывкам воспоминаний из своей прошлой жизни Астерот мог составить картину своего существования в Тирии, и его нынешнего она, скажем прямо, пугала. Он помнил, как разрушал города, помнил, как собственными руками резал, рвал, душил — убивал. Не стёрлась из памяти и его гигантская армия Иссушённых, готовых выполнить каждый его приказ — тысячи когда-то разумных кукол, действующих как единый организм.
Его нынешнего корёжило от той жестокости, которой была наполнена его прошлая жизнь. Сейчас он был даже рад, что сумел обрести союзников, готовых помочь ему в последней битве, но... Кто сказал, что сейчас он стал добрее? Он всё так же убивает, причём, кажется, даже чаще, чем в прошлой жизни: ему претит сама идея помочь Светлым, которых он почти что записал в покойники. Тьма внутри него каждую секунду пытается разрушить Барьер, и Астерот мог бы соврать сам себе, но не будет. Ему этого хочется.
Ему хочется вновь окунуться в тот яркий мир ежедневного кровопролития, ежечасных убийств, пыток и смерти. Он понимал, что Отшельник прав: ничто его не остановит, кроме заканчивающейся Материи. Но если бы можно было получить другой способ доступа к остальным Материям, кроме рапиры... Если бы он мог черпать Материю Смерти в тех же количествах, в которых разбрасывается Тьмой, перед ним укладывались бы на вечный сон целые армии.
Видел бы Астерот себя со стороны — испугался бы. За своими властолюбивыми размышлениями он не слышал звона в ушах и не видел тонкого слоя Материи, окутывающего его тело. Не заметил он также и того, как остальные понемногу отдалялись от него, подсознательно чувствуя исходящую от него угрозу.
Очередная часть Барьера в его Душе с треском осыпалась, являя миру Астерота, немного больше похожего на себя прежнего. Наверное, зря я дал ему шанс. Такой, как он, в принципе не может изменить своё мышление.
Лира шла, оглядывая живописные пейзажи вокруг неё. Где-то вдали возвышались горы, небо над которыми переливалось разноцветными магическими вспышками, под ногами у неё росла яркая зелёная трава. Она даже к немного великоватой одежде успела привыкнуть.
Лира шла, бесконечно пытаясь вспомнить себя прежнюю. Если Астерот знал, что с ним было до попадания в Витер, пусть и всего лишь в общих чертах, то она не помнила ничего кроме каких-то разрозненных моментов. Каждый раз они вспыхивали в её сознании новорожденной звездой, и она надеялась, что сейчас вспомнит всё, но жестоко ошибалась, понимая, что как всегда узнала о себе прошлой что-то ненужное и бессмысленное. Что самое интересное, некоторые знания из прошлой жизни у неё остались. Принтер, проектор, электричество... Она помнила много ненужного в её новой жизни, но не могла ничего вспомнить про себя.
Наконец, через примерно минут пятнадцать дороги, Лира вновь достала из пространственного кармана несколько листов бумаги и ручку. Она же хотела сделать бестиарий, почему бы не продолжить? Да, рисовать на ходу не очень удобно, но... Лира взглянула на Шианхута, идущего перед ней. В её голове пронеслась шальная идея, как облегчить себе работу.
Цит всю дорогу пытался вернуть себе утраченное. За годы жизни в Иноммире он успел избавиться от многих эльфийских умений, которые считал пугающим пережитком своей прошлой жизни, и теперь в этом раскаивался. Но кто бы мог подумать, что после всего, что ему довелось пережить в прошлом, он решит вернуться к себе домой?
Занимали его и мысли о том, что, оказывается, его двуличность — распространённое среди полукровок явление. То есть то, что он раньше воспринимал как отклонение, из-за чего готов был сбежать и никогда не попадаться «нормальным» эльфам на глаза, оказалось совершенно обычной вещью? Но ведь среди его друзей из прошлой жизни встречались полуэльфы, некоторые из них были рождены не от людей, а от разных тварей и даже грязных орков, которых вообще непонятно каким образом в их мир занесло. И ни за кем из них Цит подобного поведения не замечал... Вдруг его осенило, причём так, что он даже споткнулся о какой-то камешек. Ведь они могли скрывать это, и у них просто могло чуть лучше это получаться! Или их приступы банально случались, когда его рядом не было!