— Отпусти. Незачем мучить обычного смертного.
Эту фразу Астерот услышал, несмотря на его настойчивые попытки выбраться. Завис на пару секунд, обдумывая её, а потом лица рядом с ним померкли, сменившись чернотой. Вокруг него не осталось ничего, кроме...
***
Целого Витера, куда Астерот вернулся спустя пару секунд, а также недоумевающего Отшельника, испуганной Лиры и с интересом осматривающегося Цита. Тело Тёмного дёрнулось, принимая вернувшуюся душу, а потом он резко сел, хватая ртом воздух.
— Очнулся! — всплеснула руками Лира. — Ты чего? Последнее время ты как-то часто стал вот так вот... — она запнулась, подбирая слово, — падать.
— Надеюсь, он нам это сейчас объяснит. — Отшельник подошёл поближе. На его идеально выглаженном пиджаке не было ни единой выбившейся нитки, да и сам он был слишком цел, спокоен и жив для того, за кем пришли пятнадцать Осквернённых с кинжалами из проклятой стали — далеко не обычных рядовых бойцов.
— Я... — Астерот не успел сказать и двух слов, как голову будто сдавило тисками, ошпарило пламенем и окатило ледяной водой одновременно. Тихо застонав, он сжал в руках траву, вырывая самые молодые травинки из земли. В руках мага Тьмы они тут же увядали, передавая ему жизненную энергию, но её было слишком мало, чтобы нивелировать последствия долгого отсутствия Души в его теле. Словно в довершение его страданий, в голове прозвучал голос, каждое слово которого отдавалось острой болью, казалось, в самом черепе:
Должно быть, переутомился. Скоро пройдёт. И не смей говорить о Нём.
Вперемешку с хрипом изо рта Астерота выходили эти слова. Разумеется, последнее предложение так и не прозвучало, оставшись заповедью, высеченной в сознании Тёмного. Что-то управляло им, не давая власти над собственным телом, совсем как тогда, в Часовне... Глаза его должны были выражать страх, но, покорные влиянию этого загадочного «чего-то» отражали лишь боль и смертельную усталость.
— Устал, да? — недоверчиво спросил Отшельник, сузив глаза. Появившаяся в правой руке трость уткнулась в мягкую землю, в левой же засияла магическая печать. — Посмотрим... — Иномирец сжал ладонь, и по трости пробежали серые искорки. Добежав до правой руки, они по смокингу перебежали на левую, впитались в разросшуюся печать, и всё вокруг вновь вспыхнуло белым светом. Астерот, только пришедший в себя, вскрикнул от неожиданности и вновь провалился в никуда.
***
Астерот её уже видел раньше, хоть и не узнал сразу. Дырявое платье сменилось чёрным траурным плащом, расшитым блещущими звёздами, вместо шляпы её немного полысевшую голову скрывал такой же капюшон. Лицо, итак худое, осунулось ещё сильнее, заставляя невольно провести аналогию с немёртвыми. Лишь одно осталось в Ниакре прежним — глаза. Взгляд Посланницы Тьмы был всё таким же быстрым и внимательным, цепляющимся за любую деталь, но сейчас к нему примешалась всего одна эмоция. Тоска.
Посланница Тьмы стояла, окутанная чёрным туманом, и безмолвно смотрела на Астерота. Так прошла минута, две, три... Хотя, в этом месте не существовало времени — оно было лишь порождением привыкшего к нему мага.
— Что тебе надо? — спросил наконец Астерот. — Зачем ты пришла ко мне?
— Не так давно одного из нас настигла смерть. — отстранённо сказала Ниакра, смотря куда-то в сторону, в сплошное марево дыма, окружавшего их. — Первый Архимаг Её Темнейшества Норгот не смог спастись. Он хотел избавиться от проклятия, но не смог. Он пытался найти спасение: десятилетиями излавливал Осквернённых и ставил над ними эксперименты, убивал и пил кровь собственных возносящихся на наш уровень последователей, — если бы ты только знал, что с ним творилось тогда! — месяцами странствовал по Великому Ничто в поисках ответов — но всё было тщетно. Самый могущественный маг после Неё пал жертвой той мерзости, что поглощает Тьму. А скольким ещё суждено умереть?! — Посланница Тьмы распалялась: каждая новая фраза, сказанная ею, была громче и эмоциональнее предыдущей. Её карие глаза, казалось, прожигали дыру на Астероте. — Сколько ещё величайших разумов, сильнейших магов или отважнейших воителей должно бесследно сгинуть, пока ты будешь тешить свои амбиции, гордо мня себя Избранным Тьмой?! — приступ кашля прервал её тираду, но ненадолго. Прокашлявшись, Ниакра выпрямилась. На её щеках красовались длинные дорожки кровавых слёз, губы дрожали, но глаза выражали пламенную решимость. — Знай же: Великая даёт тебе восемь дней, чтобы ты явился к Ней. Не уложишься в срок — быть беде. Такова Её воля!