В голове у девочки как будто что-то щелкнуло.
За год, прошедший с того момента, как она попыталась вступить в сделку с мисс Дивайн, Лили ни разу не заходила в лавку. Ей понадобилось пересилить себя, чтобы переступить через порог. Внутри ничего не изменилось. Глядя на ряды крошечных бутылочек, стоявших на полках вдоль стен, Лили ощутила приступ знакомого страха. Но если год назад в душе ее царили растерянность и недоумение, сейчас она была полна решимости.
Мисс Дивайн она нашла в задней комнате. Хозяйка лавки налаживала аппарат, предназначенный для извлечения человеческих эмоций. Пальцы ее с привычной ловкостью прикасались к металлическим рычажкам. В кожаном кресле дремала пожилая женщина, несколько ночей подряд проведшая в Доме милосердия. Грудь ее мерно вздымалась.
— У этой особы уйма злости самого наилучшего качества, — не глядя на Лили, сообщила мисс Дивайн. Лицо ее, по обыкновению, оставалось спокойным и бесстрастным. — Да и раздражительности у нее хватит на десятерых. Товар не самый ходовой, но все-таки покупатели находятся. Главная сложность состоит в том, чтобы отделить злобу от праведного гнева. А то получится привкус, который никому не по нутру. Привкус горечи.
Мисс Дивайн нажала какой-то рычаг, и в колбу, предназначенную для сбора эмоций, с шипением закапала красная жидкость. Лавочница сосредоточенно наблюдала за процессом.
— А вы зачем пожаловали, мисс Лили? — обратилась она к девочке. — Уверена, вам не повредит хорошая порция безмятежности.
— Нет, мне нужно кое-что другое, мисс Дивайн, — спокойно, но твердо произнесла Лили. — Безмятежность мне ни к чему. Я хочу получить знания.
Мисс Дивайн смотрела на нее, вопросительно вскинув бровь.
— Такого товара у меня нет, — покачала она головой, не сводя глаз с Лили. — Могу вам предложить превосходное свежее любопытство.
— Я не интересуюсь вашим товаром, — отрезала Лили, давая понять, что все уловки мисс Дивайн не имеют смысла. — Меня интересует Глория. Скажите, почему в последнее время она перестала заходить в вашу лавку?
— Спросите что-нибудь полегче, мисс Лили, — усмехнулась мисс Дивайн. — Это закон спроса и предложения. Клиенты приходят и уходят…
— Глория была не простой клиенткой, — вполголоса произнесла Лили. — Она впала в серьезную зависимость от вашего товара, и вы знаете это лучше, чем кто-либо другой. Отпуская ей порцию дистиллированных чувств, вы не сомневались, что она непременно вернется за большей. Верно, мисс Дивайн?
Владелица лавки с оскорбленным видом вскинула голову.
— Похоже, у вас создалось превратное представление о моем бизнесе, мисс Лили, — заявила она. — Торговля эмоциями — лишь малая его часть. Как вам известно, я произвожу стеклянную посуду, которая пользуется огромным спросом. И мне нет ни малейшей надобности…
— Тем не менее вы делаете все, чтобы расширить круг своих так называемых постоянных клиентов, — бесцеремонно перебила ее Лили. — Вы сразу видите человека, которому угрожает зависимость, и добиваетесь того, что зависимость эта становится непреодолимой. Жертвы, попавшие в ваши сети, готовы отдать последнее, лишь бы получить очередную склянку с вашим товаром.
— Я никому не навязываю свой товар, мисс Лили, — процедила мисс Дивайн. — Покупатели, которые ко мне приходят, сами знают, что им нужно. По крайней мере, я никого не обманываю. К качеству моего товара еще ни у кого не было претензий. А вот где-нибудь в трущобах вам могут всучить бурду, которая вызовет расстройство желудка, и ничего больше…
— Не сомневаюсь, вы торгуете превосходным товаром, мисс Дивайн, — заявила Лили. — Наверняка у Глории тоже не было в этом ни малейших сомнений. Почему же она перестала быть вашей клиенткой? Почему предпочитала доставать то, что ей требовалось, у старого рыбака, рискуя приобрести, как вы утверждаете, вредную для здоровья бурду? Она ведь понимала, что, отправляясь в трущобы, подвергает себя опасности.
В течение нескольких мгновений мисс Дивайн буравила Лили взглядом, не произнося ни слова. На лице ее застыло выражение оскорбленного достоинства, но в глазах метался страх.
— Я очень занята, мисс Лили. Надеюсь, вы самостоятельно найдете дверь, — пробормотала она, тщетно пытаясь придать тону надменность.
Лили впилась ногтями в собственные ладони. Она чувствовала, разгадка совсем близко. Для того чтобы концы сошлись с концами, требовалась самая малость. Свою следующую фразу Лили произнесла, подчинившись внезапному импульсу.
— Как-то раз я краем уха слышала разговор контролеров, — невозмутимо сообщила она. — Они говорили о законах. Вам известно, мисс Дивайн, какое преступление считается в Агоре самым тяжким?