— Потому что зло разрушает отношения между людьми, — откликнулась Бенедикта, разглаживая складки передника. — Потому что ненависть бессильна что-либо исправить. Потому что я верю в твое раскаяние. — Она опустилась на колени рядом с ним и прошептала: — Тот, кто не умеет прощать, порождает лишь новую боль.
Марк в недоумении уставился на нее. Здесь, в мрачной тюремной камере, эта девочка, недавно потерявшая самого близкого человека, говорила о прощении. Марк уже открыл рот, собираясь сказать, что порой простить невозможно. Но выражение лица Бенедикты не оставляло сомнений в искренности ее слов. В ее золотисто-карих глазах притаилась печаль, но не было ни горечи, ни вражды, ни злобы.
— Тот, кто не умеет прощать, порождает лишь новую боль, — эхом повторил Марк и, к своему великому удивлению, ощутил, что слова исходят из глубин его души.
Бенедикта просияла улыбкой, и Марк невольно улыбнулся в ответ. В следующее мгновение он пробормотал, смущенно потупившись:
— Я… я очень признателен тебе за все, но ты больше не обязана приходить. И Лили тоже. Я знаю, у нее много дел…
— Если ты думаешь, что дела помешают ей навестить давнего друга, ты совсем ее не знаешь, — заявила Бенедикта, поднимаясь на ноги.
Марк кивнул. Он чувствовал, что судьба его неразрывно переплетена с судьбой Лили, и дорогам, по которым они идут, суждено постоянно пересекаться.
— Не представляю, как вам удалось меня найти, — пробормотал он. — Откуда вы узнали, что со мной случилось?
— Мы понятия не имели, что ты арестован, — сказала Бенедикта, прислонившись к прутьям решетки, за которой угадывалась тень тюремщика. — Выяснили это только три дня назад. Ты тогда был уже болен.
Бенедикта пересекла камеру и остановилась у окна, сквозь которое проникали лучи полуденного солнца.
— Нам помогло простое совпадение. Я пришла навестить друга, который здесь работает. И на лестнице столкнулась с мистером Снутвортом.
Бенедикта помолчала, теребя в пальцах край фартука.
— Не знаю, известно тебе или нет, но сегодня утром он женился на мисс Черубине. — Бенедикта сочувственно вздохнула, потом слегка улыбнулась. — Мистер Снутворт хотел, чтобы свадебные торжества организовал мой брат. Но Лод отказался наотрез, — с гордостью сообщила она. — Ты же знаешь, он не работает на кого попало.
Марк, сидевший спиной к двери, услыхал громкий скрежет и шарканье шагов. Он догадался, что в камеру вошел тюремщик, и, не поворачиваясь, злобно процедил:
— Не могли бы вы оставить нас в покое?
Ответа не последовало.
— Марк… — тихо сказала Бенедикта. — Это как раз тот друг, о котором я тебе рассказывала.
— Тюремщик? — недоверчиво переспросил Марк. — Но как среди твоих друзей мог оказаться тюремщик?
— В нашем Доме милосердия находят приют самые разные люди, Марк, — заметила Бенедикта, не сводя глаз с вошедшего. — Некоторым негде переночевать. Другим необходимы пища или медицинская помощь. Есть и такие, кому нужнее всего человеческое участие и внимание. Порой нам удается подыскать людям новую работу, и они перестают быть несостоятельными должниками. — Помолчав несколько секунд, Бенедикта заговорила вновь, осторожно подбирая каждое слово: — Этот человек прежде был рыбаком.
Марк почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Сердце его билось так громко, что заглушало все прочие звуки. Он судорожно пытался припомнить, как выглядит тюремщик. Но в коридоре всегда стоял полумрак, к тому же у Марка ни разу не возникло желания взглянуть в лицо своего стража.
Он медленно повернулся.
Теперь тюремщик был ярко освещен солнечными лучами, падающими из окна. За два года жизненные тяготы и испытания состарили его сильнее, чем это можно было ожидать. Тем не менее Марк узнал его, едва заглянув ему в глаза.
— Отец…
— Сын.
Марк встал, охваченный мучительным смущением. В детстве ему казалось, что отец высокого роста. Теперь выяснилось, что это не так.
— Ты… ты продал меня, — произнес Марк напряженным невыразительным голосом.
— Я надеялся, что ты выживешь. Доктор показался мне славным человеком. И он обещал о тебе заботиться, — тихо откликнулся отец. — Сам я едва таскал ноги и не сомневался, что в самом скором времени сыграю в ящик. Бросать тебя на произвол судьбы мне, сам понимаешь, не хотелось. А когда я увидел, как высоко ты взлетел… — Отец восхищенно всплеснул руками. — Я понял, что мне лучше держать рот на замке. Кому понравится, когда в его счастливую жизнь врывается какой-то старый бродяга?
Марк сделал шаг к отцу. Лицо его оставалось каменным, но в душе бушевала настоящая буря. Он не знал, что сказать. Не знал, как поступить.