29
После ареста Стрекозы капитан Орлов прибыл в Синегорск, чтобы помочь Зацепину завершить следствие.
Вместе с полковником Мироновым и майором Зацепиным они внимательно прослушивали магнитофонные записи первых допросов Стрекозы. Перечитывали протоколы следствия, намечали и обсуждали тактику дальнейшего расследования.
Узким местом в ходе следствия оказалось доказательство вины Эльвиры в смерти капитана Сорокина. Не хватало сведений о туристе Келлере-Фишере, который в день смерти Виктора посетил квартиру погибшего...
Тут и помогли магнитофонные записи.
Зацепин нажал клавишу магнитофона, и они услышали ставший уже знакомым голос Стрекозы...
«...Вы спрашиваете, как это было? Я расскажу все без утайки... В обед около санатория меня окликнул известный вам тип с золотыми зубами. Он повторил старый пароль: «Я принес вам губную помаду»... — Зачем опять? — спросила я этого кретина. — «Вечером, в шесть, дома ждите важного гостя», — сообщил он. И скрылся. Я волновалась весь день, не зная, кого ожидать и что делать. Муж был на службе. И вот появляется Фишер! Я была удивлена и поражена. Мы давно не виделись. Он стремительно вошел в комнату, обнял меня...
— Дай мне вина! Я очень волнуюсь, — потребовал гость. — Ты не представляешь, как мне вновь захотелось увидеть тебя здесь, в России. Ради этого я рвался сюда, хотя рискую своей головой. Но я счастлив, что снова увидел тебя...
Фишер рассказал о том, что Браун очень беспокоится обо мне, просил выяснить причины, которые мешают нормально работать.
Затем он открыл портфель и передал мне белую дамскую сумочку.
— Тут тебе подробные инструкции о дальнейших действиях, инструкция по связи.
Потом пришел со службы муж и началось самое ужасное...
Я сказала, что это племянник тети Эммы, что он недавно возвратился из-за границы, куда ездил как турист.
Виктор поздоровался с Фишером и сел за стол. Я подала водку, они выпили за знакомство, потом за мое здоровье.
— Ты немец? — спросил муж. — Говоришь с таким акцентом...
— Да, немец. И никогда не жил в России. Разве Эльвира не рассказывала обо мне?
— Нет, не рассказывала.
— Ну, тогда я представлюсь: я сотрудник одной из западных разведок, Эльвира— тоже. Я постараюсь кратко обрисовать ваше положение, капитан. Вы второй год живете с агентом иностранной разведки, считаете ее своей жеиой и доверяете служебные тайны... У вас бывают друзья-офицеры, которые тоже не умеют хранить военную тайну. Вы скомпрометированы, и у вас нет иного выхода, как вступить в сотрудничество с нами.
Сорокин спросил меня: «Он что, сумасшедший?».
— Виктор, он говорит правду!
— Спокойно, капитан! Нам нужен мужской разговор... Эльвира, налей ему еще водки, — сказал Фишер.
Я поднялась и исполнила просьбу. Виктор одним духом опрокинул стопку, видимо, соображая, что предпринять. Я отошла от стола к телефону. Дверь была заперта на английский замок. Окна плотно зашторены. Играла радиола, словом, в квартире как будто продолжалась веселая вечеринка.
— Я очень спешу, капитан, — сказал Фишер. — Ответ жду немедленно. Тебе советоваться не с кем. Решай сам. Эльвира свое мнение высказала...
Внезапно Виктор опрокинул стол, поймал правую руку Фишера и стал заламывать ее за спину. Но Теодор в это мгновение левой рукой выхватил из кармана пиджака иглу и уколол ею Виктора в шею. Виктор сразу потерял сознание.
— Ненадолго парализован, — сказал Фишер. — Приготовь постель, убери посуду. Через двадцать минут я покину этот город. Мы надеемся на твое благоразумие, Эльвира! Деньги, документы и инструкции за подкладкой сумочки.
Он быстро раздел Виктора, уложил его на кровать, прикрыл одеялом... А когда я вошла из кухни в комнату, Фишер стоял у изголовья кровати. Я поняла все...
— Вы ничего не перепутали в своем рассказе? — спросил Миронов.
— Я рассказала все, как было, что запомнила...
— Вы узнаете голос Фишера?
— А разве он в ваших руках?»
С магнитофонной ленты прозвучал приглушенный голос немца, который услышала Стрекоза:
«...Эльвира жаловалась, что капитан ей надоел, что он привязал ее к Синегорску, мешал выполнять указания Брауна... Когда Сорокин сидел за столом и пил со мной водку, она подсыпала ему в рюмку снотворное, а потом в перчатках перекрыла сонные артерии. Я только раздел его и положил на кровать»...
— Вот это разногласие придется нам уточнить, — сказал Зацепин.