— Олег, значит, его звали?
— Он погиб? А остальные? Их шестеро было против четверых.
— Всех накрыли, — сказал Борис. — Они в ловушку угодили. А жаберов двенадцать было на двух броневиках. Сейчас меньше. Я вот удивлён, как ты мимо них прошла и вообще, ты на десантника не похожа.
Я пожала плечами:
— Я и не десантник. Я оператор с «Вивейры». Меня из-за стрекозы с ними послали. А сюда просто зашла через центральный КПП и повернула направо.
— А ты зачем вообще на базу полезла? Бур говорил, что Стрекоза внизу. Это же про тебя?
— Наверное. Просто, не запомнил моего имени, вот Стрекозой и назвал. А мне куда было? Своих я не дождалась, за мной пришли сеп со стрекозой и идти куда-то, кроме как на базу, было некуда. Не в яме же там сидеть до скончания века? А на базе я хотела кого-нибудь найти… Олега или вас.
— Ну вот, нашла… — сказал Борис.
Я поднялась на ноги, вышла на свет, падающий из дыры наверху, и стала внимательно осматривать стрекозу. Смятая часть крыла как панель теперь явно не работала. И как крыло не работало тоже. Если его как-то выправить, то, возможно, стрекоза сможет летать, пусть и не безупречно. Но как выправить, я не знала. Прижать на чём-то гладком чем-то гладким?
Я подошла с стеллажу, тщательно убрала и сдула с полки мусор и пыль и пересадила на полку стрекозу. Она чуточку поползала туда-сюда и замерла. Я стала обшаривать себя — что у меня есть? Пистолета нет, ладно. В нагрудном кармане пластиковая карточка, носовой платок, маленькая авторучка, ключи в кармане штанов, несколько купюр, в подсумке блокнот, календарик, маникюрный мининабор — пилочка, щипчики, пушер, пинцет, ножнички — бесцветный лак для ногтей, пудреница с зеркальцем, ватные тампоны, влажные салфетки, тени, два макияжных карандаша, зажигалка, пачка сигарет с ментолом, золотые сережки-гвоздики. Я вытащила из упаковки несколько влажных салфеток и с наслаждением обтерла ими лицо. Потом я отломила от пудреницы крышку и, постелив на стеллаж чистую салфетку, положила на неё крышку с зеркальцем. Потом взяла стрекозу и перевернула лапками вверх. Она затрепетала крыльями, пытаясь высвободится и занять привычное положение — положить её «на спину», не отключив, было нереально, а отключить я её не могла. Посадив стрекозу на салфетку рядом с крышкой, я осторожно завела смятое крыло на зеркальце и легко придавила пальцем. Стрекоза вела себя спокойно, словно понимая, что трепыхаться не нужно. Разумеется, она ничего не понимала и, скорее всего, была повреждена, потому и вела себя так странно — не свойственно стрекозам. Пушером я стала осторожно расправлять смятую часть крыла. Руки слегка дрожали, и я боялась что-нибудь повредить. Под давлением крыло расправлялось, но как только пушер переставал давить, крыло снова принимало измятую форму. Его нужно было чем-то закрепись в распрямлённом состоянии. Может лаком? Нет, лак не удержит. Сигаретный фильтр! Тонко-тонко растеребить и наложить на смятую часть крыла и, расплавив нагретым пушером, разгладить. Пушер греть на зажигалке, да… И прожечь им дырку… А может обрезать два крыла одинаково с обеих сторон? Я не знала. Обрезать всегда успеется. Честно говоря, я даже не задумалась, зачем взялась «лечить» стрекозу. В общем-то, она была не нужна. Мы их часто теряем и просто печатаем новых. Борис стоял неподалеку и смотрел, что я делаю.
— Получается?
— Вряд ли я её отремонтирую, — сказала я. — Поможете с зажигалкой? Мне вот эту штуку нужно греть.
Я провозилась минут двадцать и когда отпустила стрекозу, она немного поползала по стеллажу, периодически трепеща крыльями и, наконец, взлетела. Я внимательно за ней наблюдала, но ничего необычного не заметила. Она неторопливо покружила и потом вылетела наружу через пролом в потолке. Я собрала косметичку и сунула в подсумок. От пудреницы взяла только крышку с зеркальцем.
— Вроде получилось, — улыбнулась я Борису. Меня переполняла гордость.
— Ну и куда отправилась твоя стрекоза? — спросил Борис, глядя на дыру в потолке.
— Она не моя, — сказала я. — Я думала, она ваша. Она всё время с вами. Благодаря ей мы вас нашли и из-за неё меня сюда послали. И сеп ваш, кажется, тоже с ней связан.
— Я ничего про это не знаю, — покачал головой Борис.
— Вот и я ничего про это не знаю, — сказала я. — И куда она сейчас полетела, тоже не знаю. И что делать, не знаю.
— Делать, делать… — пробормотал Борис, усаживаясь на корточки и прислонившись спиной к стене. — Что делать, как раз понятно — выбираться отсюда. А вот как выбираться… Выход с базы только один — там, где ты входила, через КПП. С других сторон горы. До темноты у нас часа четыре есть — можем поспать. А пока расскажи мне, Татьяна, по порядочку всё про себя и про стрекозу эту…