Когда кортеж прибыл во Дворец, начался суд.
Делоне был вызван свидетелем со стороны защиты Каспара Тревальона, пытавшейся подтвердить остававшуюся под вопросом лояльность графа королю. Мы с Алкуином, скромно одетые в цвета Делоне, тоже присутствовали на заседании. Для свиты дворян, участвовавших в процессе, не предусматривалось сидячих мест, и нам удалось встать у стены Зала Заседаний. В его дальнем конце стоял большой стол. Во главе восседал король, справа от него — наследница трона Исандра, а по сторонам от них двадцать семь лордов парламента. Зал охранялся дворцовой гвардией, а за спиной короля застыли два кассилианца, две серые тени, взблескивающие сталью обнаженных мечей.
Некоторые люди получают удовольствие от спектаклей, а некоторые с радостью смотрят на низвержение могущественных вельмож. Я же не отношусь ни к тем, ни к другим и, хотя не жалею, что присутствовала на том судилище, нимало им не воодушевилась.
Лионетта де ла Курсель де Тревальон значилась главной обвиняемой, и ее вывели к судьям первой. До того дня я видела ее лишь однажды, с балкона Сесиль, но за свою жизнь понаслушалась историй о Львице Аззали. Она вплыла в Зал Заседаний в роскошном парчовом платье — серебристо-голубом, цветов Дома Курселей, напоминавших забывчивым, что перед ними сестра короля, — выставив перед собой скованные руки. Тогда я удивилась, подумав, что это Ганелон де ла Курсель приказал заковать сестру в кандалы. А позже узнала, что их добавили по настоянию самой Лионетты. Но трагичность образа узницы не сыграла никакой роли.
Не нужно и говорить, что гордости у Львицы Аззали было в избытке. Она не стала отрицать своего участия в заговоре. По мере предъявления улик Лионетта задирала подбородок все выше и выше, не сводя дерзкого взгляда с брата. Разница в возрасте между ними составляла двадцать лет — Лионетта была поздним ребенком, а потомки Элуа живут долго, — и было очевидно, что братско-сестринской любовью здесь и не пахнет.
— Как ты ответишь на эти обвинения? — спросил король, когда суть дела была изложена. Ганелон пытался говорить сурово, но не мог скрыть ни дрожь в голосе, ни трясущуюся правую руку, которую часто прижимал к боку.
Лионетта рассмеялась, запрокинув седеющую голову.
— Ты смеешь требовать от меня оправданий, дорогой брат? Представь, меня оправдывает твоя вина, которой нет прощения! Ты год за годом ослабляешь королевство, с преступной нерешительностью цепляясь за призрак умершего сына, будто бы возродившегося в дочери убийцы, и даже не пытаешься выдать ее замуж для образования достойного альянса! — Ее глаза сверкали, такие же темно-голубые, как у короля. — Ты смеешь сомневаться в моей лояльности трону? Признаю, я поступила так, как считала нужным, чтобы укрепить этот самый трон, расшатанный тобой, для народа Земли Ангелов!
В толпе зароптали; наверное, там стояли и те, кто склонялся в поддержку опальной герцогини. Но лица судей за столом посуровели. Я нашла взглядом Делоне. Он смотрел на Лионетту де Тревальон, и его глаза горели, непонятно, почему.
— Значит, ты признаешь себя виновной без смягчающих обстоятельств, — тихо сказал Ганелон де ла Курсель. — Какую роль в твоем предприятии сыграли твои муж, сын и дочь?
— Они ничего не знали, — презрительно ответила Лионетта. — Ничего! Это мой план, и только мой.
— Разберемся. — С печальным и усталым выражением лица король глянул влево, затем вправо. — Каков будет ваш приговор, милорды и миледи?
Негромкие ответы сопровождались древним тиберийским жестом. Один за другим члены парламента вытягивали руки с поднятым вверх большим пальцем и опускали его вниз.
Проголосовали единогласно. Смерть.
Исандра де ла Курсель должна была сказать свое слово последней. Невозмутимая и бледная, она посмотрела на свою двоюродную бабку, которая прилюдно назвала ее дочерью убийцы. Медленно и решительно вытянула руку и повернула большим пальцем вниз.
— Смерть.
— Быть посему. — Голос короля звучал не громче ветерка, перебирающего осенние листья. — У тебя есть три дня, чтобы выбрать, каким способом ты желаешь умереть, Лионетта. — Он кивнул, и дворцовая стража в сопровождении жреца Элуа повела приговоренную из Зала Заседаний.
Лионетта не пыталась сопротивляться и удалилась с высоко поднятой головой, а к ответу призвали ее супруга, Марка де Тревальона.
Герцог де Тревальон был очень похож на своего кузена Каспара — старше, чуть выше и худее, но с теми же черными как вороново крыло волосами, посеребренными сединой. Лицо его избороздили морщины от возраста и горя. Перед оглашением обвинения он посмотрел королю в глаза и протянул к нему пустые закованные в кандалы руки.