Раздался стук по полу деревянного жезла, а затем крик герольда:
— Мой лорд! Магистр Эдвард де Джонс!
Обернувшись, Кейт увидела, как к столу через толпу протискивается Джонстон.
Lord Oliver looked up, wiping gravy from his jowls with the back of his hand. “I bid you welcome, Magister Edwardus. Though I do not know if you are Magister or magicien.”
“Lord Oliver,” the Professor said, speaking in Occitan. He gave a slight nod of the head.
Лорд Оливер посмотрел в его сторону и вытер жирные губы тыльной стороной ладони.
— Прошу вас быть моим гостем, магистр Едуардус. Хотя я не знаю, как вас правильно называть: магистром или магом.
— Лорд Оливер, — ответил Профессор по-окситански, сопроводив обращение не слишком глубоким поклоном. Скорее он просто кивнул.
“Magister, why so cool,” Oliver said, pretending to pout. “You wound me, you do. What have I done to deserve this reserve? Are you displeased I brought you from the monastery? You shall eat as well here, I assure you. Better. Anywise, the Abbot has no need of you—and I do.”
Johnston stood erect, and did not speak.
— Магистр, ну к чему такая холодность? — Оливер попытался притвориться обиженным. — Вы просто раните меня. Чем я заслужил такую сдержанность? Вы рассердились на то, что я увез вас из монастыря? Вы будете здесь питаться ничуть не хуже, ручаюсь вам. Даже лучше. По некоторым причинам вы нужны мне гораздо больше, чем аббату; потому я и поступил так.
Джонстон стоял неподвижно и молчал.
“You have nothing to say?” Oliver said, glaring at Johnston. His face darkened. “That will change,” he growled.
Johnston remained unmoving, silent.
— Вам нечего мне сказать? — вкрадчиво произнес Оливер, впиваясь взглядом в Джонстона. Его лицо вдруг потемнело. — Но это переменится, — вдруг прорычал он.
Джонстон не пошевелился.
The moment passed. Lord Oliver seemed to collect himself. He smiled blandly. “But come, come, let us not quarrel. With all courtesy and respect, I seek your counsel,” Oliver said. “You are wise, and I have much need of wisdom—so these worthies tell me.” Guffaws at the table. “And I am told you can see the future.”
Прошло несколько секунд, которые показались Кейт нескончаемыми. А лорд Оливер между тем взял себя в руки и почти приветливо улыбнулся.
— Ну идите, идите сюда. Давайте не будем ссориться. Со всей учтивостью и уважением к вам я прошу вашего совета. Вы мудрец, а я очень нуждаюсь в мудрости — так мне говорят эти достойные люди. — Достойные люди, сидевшие за столом, ответили взрывом смеха. — К тому же я слышал, что вы можете провидеть будущее.
“No man sees that,” Johnston said.
“Oh so? I think you do, Magister. And I pray you, see your own. I would not see a man of your distinction suffer much. Know you how your namesake, our late king, Edward the Foolish, met his end? I see by your face that you do. Yet you were not among those present in the castle. And I was.” He smiled grimly and sat back in his chair. “There was never a mark upon his body.”
— Ни один человек не способен на это, — с металлом в голосе отозвался Джонстон.
— Неужели? А я думаю, что вы, магистр, можете. И прошу вас, загляните в ваше собственное будущее. Мне не приходилось еще видеть человека вашего положения, который вынес бы длительные мучения. Известно ли вам, как ваш тезка, наш покойный король Эдуард Слабоумный, встретил свою кончину? Я вижу по вашему лицу, что известно. Но все же вас тогда не было в замке. А я был. — Лорд мрачно улыбнулся и откинулся на высокую спинку кресла. — На его теле не оказалось ни одной отметки.
Johnston nodded slowly. “His screams could be heard for miles.”
Kate looked questioningly to Marek, who whispered, “They're talking about Edward II of England. He was imprisoned and killed. His captors didn't want any sign of foul play, so they stuck a tube up his rectum and inserted a red-hot poker into his bowels until he died.”
Джонстон медленно кивнул и мрачно добавил:
— Но его крики можно было услышать за несколько миль.
Кейт вопросительно взглянула на Марека, а тот прошептал:
— Они говорят об Эдуарде II Английском. Его заточили в тюрьму и убили. Враги не хотели оставлять видимых признаков насилия и поэтому вставили ему в задний проход раскаленную докрасна кочергу и пропихивали ее вглубь, пока он не умер.
Kate shivered.
“He was also gay,” Marek whispered, “so it was thought the manner of his execution demonstrated great wit.”
Кейт содрогнулась всем телом.
— Он был гомосексуалистом, — опять нагнулся к ней Марек, — и поэтому убийцы сочли такой способ казни очень забавным.
“Indeed, his screams were heard for miles,” Oliver was saying. “So think on it. You know many things, and I would know them, too. You are my counselor, or you are not long for this world.”
— Вы правы, его крики разносились по всей округе, — согласился Оливер. — Так что подумайте об этом. Вам известно много различных вещей, и я тоже должен знать их. Или вы станете моим советником, или недолго останетесь на этом свете.
Lord Oliver was interrupted by a knight who slipped down the table and whispered in his ear. This knight was richly dressed in maroon and gray, but he had the tough, weathered face of a campaigner. A deep scar, almost a welt, ran down his face from forehead to chin and disappeared into his high collar. Oliver listened, and then said to him, “Oh? You think so, Robert?”
Но тут лорда Оливера прервал рыцарь, который проскользнул к столу и что-то прошептал ему на ухо. Этот рыцарь носил богатые малиново-серые одежды, но у него было суровое, с обветренной кожей лицо опытного вояки. Лицо это от лба до подбородка пересекал глубокий шрам, конец которого скрывался за высоким воротником. Оливер выслушал его, а затем произнес: