Вас идут убивать...
He heard the words repeated over and over in his head, with a sense of unreality. It didn't seem possible that armed men were coming to kill him.
Эти слова снова и снова повторялись в его сознании, но он никак не мог связать их смысл с действительностью. Совершенно не укладывалось в мозгу, что эти вооруженные люди намеревались убить его.
In the comfort of the library, he had read accounts of past violent acts, murder and slaughter. He had read descriptions of streets slippery with blood, soldiers soaked in red from head to foot, women and children eviscerated despite their piteous pleas. But somehow, Chris had always assumed these stories were exaggerated, overstated. Within the university, it was the fashion to interpret documents ironically, to talk about the naivete of narrative, the context of text, the privileging of power... Such theoretical posturing turned history into a clever intellectual game.
Сидя в уютной библиотеке, он читал описания нескончаемых актов насилия, убийств и резни. Он читал об улицах, скользких от крови, о солдатах, залитых чужой кровью с головы до пят, о женщинах и детях, которым выпускали кишки, невзирая на их жалобные мольбы. Но, так или иначе, Крис всегда считал, что эти описания были пристрастными, а ужасы — преувеличенными. В университете было принято истолковывать документы иронически, говорить о прелестной наивности повествования, о преклонении хроникеров перед силой... Благодаря такому теоретическому осмыслению история превращалась в тонкую интеллектуальную игру.
Chris was good at the game, but playing it, he had somehow lost track of a more straightforward reality—that the old texts recounted horrific stories and violent episodes that were all too often true. He had lost track of the fact that he was reading history.
Until now, when it was forcibly brought to his attention.
Крису хорошо удавалась эта игра, но, забавляясь ею, он каким-то образом утратил более прямое восприятие реальности давно минувших дней — понимание того, что изложенные в древних хрониках ужасающие истории, кошмарные описания насилия, как правило, являлись сухой констатацией. Он забыл о том, что читает не истории, а историю, и вспомнил об этом лишь тогда, когда реальность исторических событий сама, насильственно, овладела его вниманием.
The key turned in the lock.
On the other side of the door, Marek's face was fixed in a snarl, his lips drawn back, showing teeth clenched. He was like an animal, Chris thought. Marek's body was taut as he gripped his sword, ready to swing. Ready to kill.
Ключ в замке повернулся.
По другую сторону от двери лицо Марека изменилось до неузнаваемости, губы приоткрылись, обнажив плотно стиснутые зубы. «Он похож на хищного зверя», — подумал Крис. Все тело Марека напряглось, когда он поднял меч, готовый в любое мгновение опустить его. Готовый убивать.
The door pushed open, momentarily blocking Chris's view. But he saw Marek swing high, and he heard a scream, and a huge gush of blood splashed onto the floor, and a body fell soon after.
Дверь резко распахнулась, на мгновение заслонив от Криса почти всю комнату. Но он увидел, как Марек резко взмахнул клинком, услышал крик, а затем потоком хлынула кровь и на пол рухнуло безжизненное тело.
The door banged against his body, stopping its full swing and pinning Chris behind it. On the other side a man slammed against it, then gasped as a sword splintered wood. Chris tried to get out from behind the door but another body fell, blocking his way.
Криса прижало к стене. Он ощутил резкий удар по двери и услышал, как клинок врезался в дерево. Крис попытался выскочить из-за двери, но ему под ноги упал еще один труп.
He stepped over the body, and the door thunked flat against the wall as Marek swung at another attacker, and a third soldier staggered away with the impact and fell to the floor at Chris's feet. The soldier's torso was drenched in blood; blood gurgled out of his chest like a flowing spring. Chris bent down to take the sword still in the man's hand. As he pulled at the sword, the man gripped it tightly, grimacing at Chris. Abruptly, the soldier weakened and released the sword, so that Chris staggered back against the wall.
Он переступил через него, и дверь распахнулась до конца, со стуком ударившись в стену. Меч Марека промелькнул в другую сторону — и под ноги Крису упал третий солдат. Он был весь залит кровью, которая толчками выплескивалась из глубокой раны в его груди. Крис наклонился, чтобы забрать меч, который ратник все еще держал в руке. Когда он дернул оружие за клинок, ратник, скорчив ужасающую гримасу, вцепился в рукоять. Но сопротивление продолжалось лишь мгновение; солдат сразу же выпустил меч, и не ожидавший этого Крис отшатнулся к стене.
The man continued to stare at him from the floor.
His face contorted in a grimace of fury—and then it froze.
Jesus, he thought, he's dead.
Человек смотрел на него с пола; его лицо было искажено не страданием — яростью. Но не прошло и двух секунд, как его выражение неуловимо изменилось.
«Боже, — подумал Крис, — он мертв».
Suddenly, to his right, another soldier stepped into the room, his back to Chris as he fought Marek. Their swords clanged; they fought fiercely; but the man had not noticed Chris, and Chris raised his sword, which felt very heavy and unwieldy. He wondered if he could swing it, if he could actually kill the man whose back was turned to him. He lifted the sword, cocked his arm as if he were batting—batting!—and prepared to swing, when Marek cut the man's arm off at the shoulder.
Внезапно справа от него в комнату ворвался еще один солдат. Стоя спиной к Крису, он вступил в бой с Мареком. Их мечи непрерывно звенели, сталкиваясь. Ратник сражался отчаянно, но он не видел за спиной второго противника. Крис поднял меч, который ему показался очень тяжелым и неудобным. Он спросил себя, удастся ли ему размахнуться им так, чтобы на самом деле убить человека, стоявшего в эту секунду спиной к нему. Рука, поднявшая меч, казалась ему слабой, словно из ваты — ваты! — но он совсем было приготовился опустить клинок, когда Марек отсек своему противнику руку по самое плечо.