Поскольку гусары, зажатые сзади своими собственными обозными телегами, а спереди упершиеся в нашу предвратную баррикаду из поваленных деревьев, в своих тщетных попытках развернуться сбивались в кучу, то почти каждый выстрел получался метким, нанося урон всаднику или коню. Погибая в узостях, расстреливаемые и с кладбища, и со стен монастыря, и из-за баррикады возле ворот, гусары, пытаясь вырваться из ловушки, давили конями друг друга. Воздух наполнился диким ржанием погибающих лошадей, воплями раненых людей и французскими ругательствами.
Но, исход боя все же висел на волоске. Ведь, если бы французы смогли задействовать хоть одну из своих пушек, то победа могла достаться им. И в тот момент все зависело от русских драгун, которые делали все возможное, чтобы не позволить этого противнику. Их сабли сверкали сталью под холодными лучами морозного солнца, и горячая кровь, брызгавшая из ран, парила, смешиваясь с морозным воздухом. А тела павших создавали на фоне белоснежного снега зловещую картину побоища.
Сражение продолжалось, и каждый его момент был наполнен болью и смертью. Я видел сверху, как погибают и наши. Под древними стенами развернулась битва, где каждое движение, каждый выстрел и каждый удар саблей становились частью какой-то новой военной истории, написанной кровью, мужеством и жертвенностью русских солдат. Но, несмотря на весь ужас и хаос боя, в моем сердце горела искра надежды, что мы все-таки сможем одержать победу в этой неравной битве, что понесенные потери не будут напрасными. Вскоре мне стало ясно, что арьергард вражеской колонны, который составляли конные канониры, разгромлен. Французская артиллерия лишилась своей прислуги и была захвачена.
Более того, бойцы Дорохова умудрились самостоятельно задействовать одну из пушек. Развернув орудие и зарядив его, они произвели выстрел картечью по гусарам, сразу выкосив многих. И это был момент нашего торжества. Дорохов снова побеждал! «Вот же удачливый чертяка!» — подумал я, ощущая, как моя душа наполняется гордостью за боевого товарища и за всех остальных бойцов, благодаря которым новая победа была уже так близка! И в этот момент я услышал с противоположной стороны крики австрийцев.
Они входили на территорию монастыря огромной колонной оттуда, где стена была разобрана. Оттаскивая со своего пути срубленные деревья, наваленные там в качестве препятствия для вражеской конницы, поток австрийских пехотинцев вливался во двор. А я, поглощенный боем, даже не заметил их приближения. Ведь мне казалось, что они находились еще достаточно далеко, когда оборачивался и смотрел в их сторону в последний раз. Но, как оказалось, они ускорились, услышав выстрелы. И, поспешив, наши союзники успели вовремя, чтобы помочь нам завершить разгром французов.
Глава 32
Увидев возбужденных австрийцев, быстро заполоняющих монастырский двор, я заторопился вниз с башни. Хотя бой еще не закончился, я мигом вспомнил про Иржину, о которой снова, из-за начавшегося сражения, позабыл после нашего разговора, когда она жаловалась мне на виконта Леопольда Моравского и на барона Вильгельма фон Бройнера. Отправившись арестовывать этих двоих мерзавцев, я даже не поинтересовался, находится ли баронесса под надежной защитой. Но, это вряд ли, поскольку Степан Коротаев, назначенный ответственным за охрану беженок, в этот момент рубился с французами в самой гуще битвы, рядом с Федором Дороховым. И женщинам, еще не оправившимся от пьяного инцидента, случившегося накануне, вполне могла угрожать новая серьезная опасность со стороны многочисленных австрийских солдат, ворвавшихся на территорию монастыря.
Едва спустившись вниз, я заметил, как усатый рыжеволосый человек средних лет, сидящий на породистом гнедом скакуне, выехав в центр двора, отдает команды австрийцам и спорит с моими солдатами из легкораненых, которым я поручил охранять монастырский периметр во время боя. Сбросив с себя трофейную шинель на теплой подкладке, чтобы австрийцы не приняли меня за француза, и оставшись на морозе в своем потрепанном мундире ротмистра кавалергардов, я поспешил в ту сторону.