– Пытаться ведь нужно? – спросил Шемяка. – Ведь на то мы и нужны, чтобы порядок принести.
– Ага, – сказал Стоян. – Порядок нам соблюдать надобно.
Булат вздохнул.
– Правы вы, ребятушки, да не совсем, потому что молоды еще и горячи, да и глупы слегонца. Если уж суждено почить миру, то так оно и будет. Поставлены мы порядок нести, правильно ты сказал, Шемяка. Но если порядки меняются, то сохраняй старые, не сохраняй их, все равно падут они. В таки дни от нас уже немного зависит. Но мы до последнего будем правду держать и от кривды Русь защищать. Даже если богам это уже не нужно.
– Знать бы, чего богам нужно, тогда и жили бы хорошо, – сказал Шемяка и хрустнул плечами.
– Ага! Знать бы! – Стоян погрустнел, глядя на брата.
– А ничего им не нужно, – ответил старик. – Все, что нам нужно, то и озвучиваем мы от имени богов.
Из их разговора Бажен понял только одно. Они хотят встретиться с князем Василько и сказать ему что-то такое, от чего он откажется. Или не откажется. И еще понял, что к своим богам они относятся как и не к богам вовсе и это показалось ему очень странным. А расспрашивать не стал – не его это дело, пусть они сами знают, с каким делом в Ростов пожаловали. Ему-то что! Его дело маленькое, ехать куда велят и молчать.
Тут уже стемнело совсем и запели ночные птицы. Голоса их были печальны и безрадостны, да и откуда взяться веселью в ночную и страшную пору? В это время темные силы выходят на охоту и горе тому, кто попадется им на пути. Кричала выпь, то затихая, то начиная снова, и ее крик казался грустным, будто она потеряла всех своих птенцов и теперь оплакивала их. Крякал огарь таким же заунывным голосом. Его кряканье появлялось то здесь, то там и не ясно было, переговаривались это две птицы или одна прыгала с места на место. Так же скорбно ухал где-то вдалеке филин. Его протяжное уханье когда-то бросало маленького Бажена в дрожь, но потом он привык и понимал, что это всего лишь птица. Ну, ночь есть ночь. Все веселые птицы поют днем и по утрам. Ночные песни всегда грустны.
– От запели, – сказал Шемяка, и потянулся за луком, лежавшим у ног.
– Ага, запели, – вторил ему Стоян и повторил движение брата.
– Одурели? – строго спросил Булат. – Не смей бить ни зверя, ни птицу, ежели нужды в том нет.
Шемяка подержал раскрытую ладонь у лука, да и убрал ее. Стоян поморщил лоб и промолчал. Бажен с уважением посмотрел на волхва.
– Батька мой так говорил, – обронил он. – Покуда жив был.
Булат потрепал его рыжие вихры.
– Молодец твой отец был. Природа мать не потерпит издевательства. Бей сколько съешь, а не голоден, так и убери оружие.
Потом Булат велел всем спать и сам вызвался следить и питать огонь до утра.
Рядом был ручей и комарье летело на огонь да жрало всех четверых. Одна радость, что костер отгоняет волков. «От как бывает, думал Бажен, лежа в траве, – таких маленьких комариков он подманивает, а волки, сильные, крупные звери, его боятся».
Вскоре мальчик уснул. Ему снилось, что он с отцом охотится на медведя. У медведя почему-то была голова ежа, а потом Бажен понял, что это из нее торчат стрелы. Мишка мычал, пытался дотянуться лапой до Баженова отца, но у него ничего не получалось и он обиженно взревывал. Когда мальчик проснулся, медведь так и оставался непобежденным.
Бажен вскочил, вдруг поняв, что рядом никого нет, но сразу услышал голоса в стороне и успокоился. Трое стояли на краю поляны и выделывали невесть что! Они то складывались пополам, до самой земли, будто кланялись неизвестно кому, то подпрыгивали, словно стараясь допрыгнуть до вершины осины. Потом снова кланялись, затем опять прыгали. А потом Шемяка и Стоян вдруг стали бить старика. Они тяжело дышали, охали и ахали, и пытались ударить Булата. Бажен хотел броситься на помощь, но увидел, что старик отбивается очень легко. Шемяка ударит рукой, а дед свою подставляет. Стоян пытается пнуть Булата, а старик изворачивается да стукает по его ноге, что тот аж на колени падает. Недолго они дрались. Булат сказал:
– Все, достаточно детюки! Размялись и буде! Давайте поедим и пойдем дальше, в Ростов.
Так это они разминались! А Бажен грешным делом думал, что молодые решили избить старого человека. Но теперь он знал, что этот старик может не только за себя, а и за других постоять. Надо же, какой он сильный! В таком возрасте уже пора на печи лежать да мух считать, а со старым Булатом не смогли совладать двое здоровых молодцов!
Завтрак был таким же, как и ужин. Холодное мясо и вино из небольших козевок. Мальчик запивал мясо охлажденной за ночь водой. В отличие от мужиков волхвы вина ему не предлагали, а он и не напрашивался.
– К вечеру в Ростове будем, – сказал Булат, когда они поели. – Завтра князя увидим, поговорим с ним, и домой. А с тобой, малец, потом разговор особый будет, – добавил он, глядя на Бажена.
Они нацепили на пояса ножны с мечами, закинули луки за спины, сели на коней и двинулись дальше. Ехали лесом и Бажен наслаждался природой. Где-то вдалеке пел соловей, трели – одна другой краше. Он то заливался надолго, то пел короткими переливами, как лесной ручеек, который перекатывает свои воды с камешка на камешек. Воспользовавшись тем, что конь Булата ехал медленным шагом, мальчик достал из сумы свирельку и стал играть, словно насмехаясь над соловушкой. Тот даже замолчал на время, пораженный наглостью дудочника. Послушав игру перемешника, соловчик начал петь сам, а Бажен перестал, уступив ему очередь. Булат остановил коня, за ним и его младшие товарищи. Перекличка двух соловушек длилась не очень долго, птице это надоело и она замолкла, видно, перелетела на другое место.
– Ну, дык, здорово! – сказал Шемяка.
– Ага! – добавил Стоян.
– Давно ты так умеешь? – спросил волхв.
Мальчик пожал плечами.
– Умею… А давно ли… не знаю, не считал. Как мне дядька Вячко свирельку первую подарил, так и научился.
– Значит, давно, – заметил Булат и, повернувшись к товарищам, сказал: – Сгодится ведь? Сможем силушку вложить в дудку его?
– Он ведь вроде сам должон… – неуверенно сказал Шемяка, поведя широченными плечами, и переглянулся со Стояном.
– Ага, сам! – заметил Стоян. – А иначе как? Кто ж за него сделает?
– Сам и сделает, – сказал старик. – А мы лишь направим умение. Главное, уже знаем, куда силу-то вложить.
Бажен опять не понял, о чем они говорили. Вроде бы и слова русские, а о чем говорят, поди разберись! Но понятно было ему лишь то, что Булат не советуется со младшими товарищами, а просто говорит им то, что ему известно и без них. Знать бы еще, о чем они…
– Ты, малец, умение свое не теряй, – сказал Булат, обращаясь к Бажену. – Пригодится еще. Как домой приедем, я тобой займусь. – И ласково, с улыбкой добавил: – Ишь, скоморох нашелся! А пока спрячь дудочку свою, потом, потом поиграешь!
Бажен послушно убрал свирель в суму и они поехали дальше. Лес расступался перед ними, пропуская вперед. И пели птицы. А вдалеке все так же долбил неустанно дятел.
***
Вечером, когда Солнце начинало закатываться за край земли, они доехали до Ростова. Сначала долго ехали берегом озера Неро, и Бажен, всю жизнь проведший в лесу и никогда не видевший так много воды сразу, всю дорогу раскрывши рот смотрел на эту красоту. Булат, заметив его смятение, спросил.
– Что, пострел, никогда озерца не видел?
– Ничего себе озерцо, чудо чудное!.. – только и сказал мальчик.
– Я видывал и поболе, морем называют. Может быть, и ты увидишь, коли на Север понадобится сходить. На юге тоже есть. Северное Белым заливом кличут, а южное Русским.
– А Белое – не русское что ли? – спросил мальчик, полуобернувшись и пытаясь посмотреть на старика, сидевшего за спиной.