Если поначалу между Резниченко и Тарасовым существовало четкое разделение сфер: один зарабатывает деньги, а второй следит, чтобы первому не мешали этого делать, то затем Резниченко обнаружил — у бывшего полковника существуют свои коммерческие идеи. И эти идеи Тарасов успешно реализует, используя возможности «Грот-банка» и других резниченковских подразделений и не всегда ставя в известность самого Резниченко.
Григорий Александрович попытался тогда в первый и в последний раз выяснить отношения с Тарасовым, заранее подозревая обреченность этого мероприятия на неуспех.
— Какой-то бардак получается, — немного нервничая, сказал Григорий Александрович. — За моей спиной дела делаются, деньги приходят и уходят…
— Н-не бардак. У м-меня все под к-контролем, — успокоил его Тарасов.
— Но я-то не в курсе?
— А тебе эт-то надо? — напрямую спросил его Тарасов. — Тебе что, д-денег на жизнь не хватает?
— Хватает.
— Н-ну и все. P-работай спокойно.
— Мы же так не договаривались…
— В-вот ты чего вспомнил! Т-так это когда б-было? Ст-то лет назад. С-ситуация изменилась…
— Это что же изменилось? — язвительно поинтересовался Резниченко, хотя ответ вертелся на языке: увеличились аппетиты самого Тарасова. Получив к своим старым связям и опыту деньги Резниченко, бывший полковник ощутил себя способным на такое…
— 3-знаешь что, — уклонился от прямого ответа Тарасов. — Т-ты, наверное, не представляешь, к-как тебе повезло. Т-ты не понимаешь, какие проблемы я с тебя снял. С-сколь-ко денег ты н-на этом выиграл?
— Один я?
— Х-хорошо, и я тоже. Т-только не надо сарказма. Я твой с-счастливый билет. И подумай на д-досуге, что бы было, если б-бы я ушел куда-то в другое место. Я— то б-без тебя обойдусь. А т-ты без меня? Сожрут тебя с п-потрохами! Так что лучше не м-мути воду…
Резниченко нахмурился и промолчал. Тем более что в словах Тарасова была и правда. Григорий Александрович чувствовал, что дело его крайне нуждается в безопасности, но не слишком ли высокую цену он платит за это?
Масштабы самостоятельных операций Тарасова увеличивались, и однажды Резниченко поймал себя на мысли, что ЕГО дело уже не совсем ЕГО. Какой процент подмял под себя Тарасов — сказать было трудно, но уж явно не тот, что был условлен в их первоначальном соглашении.
Резниченко даже затосковал по временам бандитской «крыши», когда он, по крайней мере, чувствовал себя полновластным хозяином своего бизнеса. Не то что теперь.
Теперь Григорий Александрович ощущал себя стоящим посреди океана на крохотном островке, вокруг которого описывает круги голодная акула. И достаточно неосторожного движения, чтобы оказаться рядом с ее безжалостными челюстями. Она тут же разорвет свою жертву на куски.
Резниченко опасался, что, посвятив Тарасова в их взаимоотношения с Шульцем, он сделает этот неосторожный шаг, после которого у Григория Александровича не останется ни одного шанса сохранить за собой свое дело. На проявление слабости Тарасов, как истый хищник, ответит немедленным нападением.
— Ну что ж, — скажет он. — Долг — это святое. Н-надо отдавать. Чт-то, нет денег? Н-не беда, я помогу. Только ты взамен сделаешь меня единственным хозяином в «Гроте» и в прочем твоем хозяйстве. А я р-решу твою проблему, идет?
Вот поэтому Григорий Александрович и не рвался под защиту человека, который должен был всячески охранять его. Еще неизвестно, кто опаснее — Шульц или Тарасов.
Всего этого Григорий Александрович не стал объяснять Кожину — слишком долго, слишком сложно, да и кто знает, что на уме у человека, работающего в службе безопасности? Может быть, он уже давно работает на Тарасова, и тогда излагать ему свои подозрения, изливать душу было бы по меньшей мере легкомысленно.
И Григорий Александрович решил не пускаться в долгие рассуждения. Он сказал:
— Ты можешь мне организовать одну вещь?
— Смотря какую, — жизнерадостно ответил Кожин. Развалившись на скамейке, он в упор разглядывал ноги проходящих девушек и просто жмурился от удовольствия. — Если вагон героина пригнать, то вряд ли.
— Человека убить.
— А героина вам, значит, не надо? Жаль, это было бы поинтереснее. Убить человека — это так банально…
— То есть не сможешь?
— Я же такого не говорил. С большим удовольствием я достал бы вагон героина, но раз такое дело…
— А что это тебя на героине зациклило? Уж не Тарасов ли подпольную торговлю героином организовал?