— Да хоть тысячи четыре тонн…
— Не знаю. Почти уверен, что в любом случае столько он тебе не даст. Вот месяца через три приезжай, отоварим тебя сразу, оптом, за все задолженности.
Уезжали невесело. Гомозов тоскливо вздыхал на заднем сиденье, Любшин совсем затих и не глядел на улицы города, по которым катилась машина. Туранов перемалывал всевозможные варианты, но не получалось ничего подходящего. Единственно, на что теперь надеялся, — это вдохновение и импровизация, а еще больше на то, что у этого угрюмого черта Коваленко окажется нынче хорошее настроение и тогда можно будет найти с ним язык. Он догадывался, что именно в эти минуты Михаил Петрович говорит с директором Трубного, и тот, может быть, как раз сейчас дает инструктаж своим, как нейтрализовать турановскую бригаду, как увести ее от тяжелого разговора о трубах и ничего потом не дать. Ладно, навострились вы сейчас к встрече Туранова, Любшина и Гомозова, а у вас под боком уже другая половина группы и хитрый Бортман уже готовит своему директору данные, что есть и чего нет на заводе.
В Южновске Туранов велел ехать к гостинице «Металлург». Зашел в номер к Бортману. Тот «висел» на телефоне. Увидав директора, замахал руками, приглашая быть свидетелем разговора.
— …Федя, я все понимаю… Только пять тысяч тонн. Это ж для вас мелочь. Это же мизер. Ты пойми, я вот с тобой как проситель, а ведь я прошу то, что ты мне должен по закону отдать, по закону. Не милость ты мне оказываешь, а то, что обязан… Вот ведь как мы с тобой беседуем, Федя. А ты знаешь, ведь есть постановление, чтоб толкачей не посылать, чтоб на них деньги государственные не тратить, а как же мне сюда не ездить, Федя, когда от тебя даже того, что положено, не вырвешь.
Опять накладка. Ведь предупреждал же, чтоб Бортман официально ни с кем не связывался, чтоб зондировал почву, а не воевал. Чтоб ждал директора, не предпринимая активных действий.
Юрий Абрамович положил трубку, провел ладонью по голове, словно приглаживая редкие соломенного цвета волосы, улыбнулся:
— Иван Викторович, здравствуйте… Ой как здесь трудно, Иван Викторович. Приехали вчера ночью, а утром уже коллега меня проведал, зам по снабжению и сбыту, Федор Каленикович. В общем, они уже в курсе, а сейчас он мне звонил, что вы едете и его директор готовит вам встречу.
— Коваленко может, — буркнул Туранов, — чтоб трубы зажать, он и оркестр выставит. Дудки. Поехали прямо сейчас к нему, а то, я чую, тут он и трибуну успеет соорудить. Зови своих девиц.
Бортман замялся:
— Иван Викторович, тут вот какое дело… Вера Лежнева у себя в номере, а Алла Николаевна… Мы тут вчера, когда приехали и устраивались, встретилась ее старая знакомая, они там с ней вместе где-то в стрельбе соревновались. Она и поехала к ней домой, сказала, что утром будет, но вот я недавно звонил к ней в номер — не отвечает. Впрочем, извините, Иван Викторович, я, может быть, в чем-то не разбираюсь, но вот мне кажется, что эта самая Алла Николаевна никак нам не поможет. Имею такие наблюдения.
— Ладно, — Туранов махнул рукой, присел в кресло, — боюсь я, Юрий Абрамович, что сейчас нам уже никто не поможет. В общем, две минуты вам на сборы и ждем вас внизу. Лежневу тоже поднимайте.
Он сошел вниз, в холл, где сидели рядышком на диване хмурые Любшин и Гомозов.
— Ну что? — Станислав Иванович то ли от долгого пути, то ли от сплошного невезения был бледным и апатичным.
— Едем, орлы! Труба зовет!
— Труба зовет, труба нас в гроб сведет, — буркнул Любшин.
— Поэт, — удивился Туранов, — это как тебя понимать, Станислав Иванович, на досуге стишками балуешься?
— Первый раз в жизни вышло, — рассмеялся Любшин. — Эх, Иван Викторович, ну разве нельзя, чтоб вот без этого, чтоб без подобных комедийных ситуаций, чтоб как положено: пришло время — поезд с материалами, работай?
— Бутенко так рассуждал, и сам знаешь, что из этого вышло. Он все думал, что ему в блюдечке на тарелочке все дадут. Черта с два. Пока мы вертимся — до тех пор дело идет, а нет, тут успеха не жди. Вот на обратном пути я тебе популярную лекцию на эту тему выдам. С иллюстрациями, с картинками то бишь. Ладно, Станислав Иванович, мы сейчас прямо на завод, а ты найди такси и с Лежневой приезжай. Прямо идите в кабинет директора. Надо его сразу занять, а то он нам программку выдумает такую, что до двенадцати ночи его объекты смотреть будем, а он тем временем скарлатиной или коклюшем заболеет. Или лихорадкой Денге, или еще чем угодно, чтоб трубы не давать. Знаю его не первый год.