Все было бы правильно, если б не одна зацепка. Вчера вечером, когда он засиделся у себя в кабинете, прикидывая выступление на едином политдне, позвонил министр.
— Ну что, Иван, никак ночевать в кабинете задумал?
Это было обычным. Михаил Васильевич любил вот так, вместо приветствия, начать разговор с шутливого вопроса.
— Да вот, выступление пишу.
— Ну-ну… А я-то думал, что ты всегда импровизируешь. На коллегиях всегда по тезисам шпаришь. На вольную, так сказать, импровизацию. Здоровье-то как?
— А что с моим здоровьем будет?
— Не скажи. В твоем возрасте уже беречься малость пора, особенно если учитывать пост. А?
— Да есть немного. Сердце уже почувствовал, теперь точно знаю, что оно в левой стороне груди располагается. Раньше не замечал.
— Вот-вот. Так я что тебе звоню, Иван. Спасибо тебе за все, за то, что дружно работали, что не подводил, не подставлял. Удивляешься? А не надо бы. Так вот, сообщаю тебе, что нынче принято решение правительства по моему заявлению… Ухожу на отдых. Получил благодарность Центрального Комитета за долголетний труд… Буду теперь книжки художественные читать, так сказать, ликвидировать давнюю задолженность. Ну, что молчишь, Иван? Время уже уходить-то. Семьдесят первый годок. Пора, как говорят, и честь знать. Труд мой скромный, сам знаешь, оценен высоко. Героя дали. Ну и сделано кое-что, не стыдно по улице пройти. Вот так, Иван. Сейчас я всем директорам решил позвонить, слово доброе сказать. До сих пор по этой части вас не баловал, чтоб носы не задирали, а сейчас самое время сказать все, как промеж товарищей полагается. Рад, скажу прямо, что работал с вами, видел, как росли, как оперялись.
— Как же так, Михаил Васильевич? — Туранов растерянно замолчал.
Министр тихо засмеялся:
— Слушай, Иван, хочешь, я тебе скажу истину одну? Ей-богу великая по мудрости истина. Известная всем, даже примелькавшаяся вроде, а только постоянно забываемая, к сожалению. А такая она, истина эта: уйти нужно всегда вовремя. И из гостей, и из кресла служебного, и из жизни, если хочешь знать. Для всего нужно иметь точный срок и логическое время. Это ты запомни, Иван. Ты не подумай, что я вот так пессимистически рассуждаю на эти темы. Нет, у меня еще забот на земле хватает и на рыбалке мы с тобой еще посидим, но идеи нужно формулировать четко, это тоже мое правило.
— Тяжело будет без вас, — сказал Туранов.
— Ничего. На мое место придет Сергей Михайлович, мужик с размахом, с перспективой. Ему не боюсь оставить хозяйство. Когда спросили в правительстве, назвал его без колебаний. И тебе бояться нечего, ты ведь калибра крупного мужик, такими не бросаются. Если хочешь знать, только носа не дери, на таких, как ты, и стоим мы. Побольше бы вас этаких.
Голос Михаила Васильевича был непривычным в чем-то. Туранов почти наверняка видел его сейчас в кабинете перед пепельницей, заваленной окурками, в сизоватом табачном дыме. Черноволосая без сединки голова, чуть наморщенный лоб, улыбка полунасмешливая, полугрустная. Решение, видимо, принято было Михаилом Васильевичем давно, — выношено, выстрадано. Туранов представлял, каково было министру решиться на уход тогда, когда все складывалось для него самым лучшим образом, когда ты только что удостоен высшей награды, когда в делах открываются такие перспективы.
— Я тоже… Я тоже, Михаил Васильевич… Мне очень многому удалось у вас научиться. Очень многому. Я вам благодарен за это. И всегда буду благодарен.
— Ну-ну, Иван… Ты сам себя благодари. У нас каждому по труду. Так я искренне желаю тебе и дальше в жизни к бережку не жаться. Кислое это дело, Иван. Тебе судьбой выдано на стремнине быть, а как почуешь, что к тиховодью потянуло, — значит, все, уходи сам, пока делу вреда не нанес. Ты понял?
— Понял, Михаил Васильевич.
— Тогда все, Иван. Супруге поклон от меня.
Дзынькнул аппарат. Ворвались в уши назойливые гудки.
Ночь не получилась. Ворочался, вздыхал. Несколько раз выходил в кухню пить воду. За окном с шелестом пробегали ночные такси, издалека в спрессованном полуночном воздухе это принесло перестук колес запоздавшего поезда.
Жена спала, и не с кем было поговорить. Медленно пошел к себе, думая о том, что завтра очередной день с очередными непростыми заботами.
Вот так все и было. Тем более неожиданным оказался приезд Муравьева. Михаил Васильевич в любом случае не стал бы его предупреждать о приезде проверяющего, но спросить о каких-либо ошибках, недоработках ведь мог. Впрочем, и проверяющий — не главное. Трубы пришли, цеха раскрутили программу, все идет как надо, в подсобном тоже пустили коровник, монтируют второй. Строят в Князевке девять первых жилых домов, да и в Лесном уже заложено десять фундаментов, а два дома выгнали уже до крыши.