— Здесь и так заработок двойной, — ответил Морошка. — Без обиды. А ты хочешь обокрасть государство.
Не выдержав, Мерцалов выкрикнул сквозь зубы:
— Ну, и таскай сам, заррраза!
Рядом уже стоял Лаврентий Зеленцов. Едва дождавшись своей очереди, он подскочил к Морошке и, как всегда, дергаясь, закричал:
— Брось шюточки, прораб! Брось! Выслуживаешься? Хочешь за экономию премию отхватить? Мы будем вытягивать жилы, а тебе почет и денежки? Брось шюточки! Плати! Плати, а то…
— Убери руки, — потребовал Арсений.
— Не будешь?
— Убери…
— Ну и надрывайся, черт с тобой!..
Очень чесались у Зеленцова руки. Очень хотелось ему показать свою храбрость — схватить прораба за грудки, пусть один разок, да боязно было: у баржи собралось слишком много друзей Морошки.
— Пошли! — сказал Мерцалов, с победной ухмылкой оглядывая своих приятелей. — Пускай потаскают, а мы поглядим.
— И не стыдно будет? — спросил Демид Назарыч; он будто вырос перед Мерцаловым из-под земли.
— Стой! — скомандовал Мерцалов друзьям. — Сейчас нам папаша расскажет о моральном кодексе. Очень интересно! Послушаем. Что ж, говори, папаша, перевоспитывай.
— Тебя в Москве не могли перевоспитать, — ответил Демид Назарыч. — А где уж нам! Мы не чудотворцы. Это только в книжках описывается, как быстро перевоспитывают вашего брата…
— Развивай! Развивай! — одобрил Мерцалов. — Слушаем.
— А я знаю, что вас ни один говорун не уговорит таскать ящики. Вас не пронять ни цитатами, ни поблажками.
— Правильно!
— Только одним презрением, — заключил Демид Назарыч. — И мы будем презирать вас, как тех земных гадов, которые хватают и передней и задней пастью. Есть такие в болотах.
— Ты что, старый хрыч? — Весь побагровев, Мерцалов двинулся было на Демида Назарыча, но тот стоял будто каменный, и даже не повел бровью. — Не имеешь права! — продолжал Мерцалов, но уже заметно сбавив тон. — Мы люди, а не гады. И не вам чета. Нам нечего совать в нос разные кодексы. Если разобраться, мы даже более передовые люди, чем вы…
— Теперь ты развивай, — предложил Демид Назарыч. — Очень занятно.
— И разовью! — Мерцалов храбрился, стараясь показать, что он не сдал своих позиций. — Вы очень легко, только чуть прижми вас, миритесь с разной принудиловкой, а мы ее смело отвергаем. Мы живем так: хочется — работай, не хочется — не работай. Мы уже сейчас живем той свободой, какая только будет, скажем, при коммунизме.
— Далеко вы от нас упороли, — заметил на это Демид Назарыч. — Обождали бы…
Взрыв хохота помешал Мерцалову вымолвить слово. Он быстро, посрамленно водил глазами по смеющимся лицам.
— Долго думал? — спросил его Морошка.
— Иди ты!
И только сделав несколько шагов по тропе, Мерцалов собрался с духом. Обернувшись, помахал рабочим рукой:
— Трррудитесь, идейные трррудяги!
— Катись отсюда, — ответили ему из толпы.
За Мерцаловым, опустив головы, шагали его приятели. Провожая их долгим взглядом, рабочие заговорили с ненавистью:
— Нашлись философы!
— Гнать их надо!
— Их не испугаешь, — сказал Морошка. — Они знают: завтра же найдут место, где можно хапнуть. Везде у нас нехватка людей — вот они и пользуются этой бедой. И уже привыкли жить бродяжьей свободой.
IX
Согнувшись под тяжестью ящика, Арсений осторожно ступал по гальке. Его окликнул знакомый ребячий голосок:
— Дядя Сень!
На прибрежной тропе стояли его маленькие подружки, сестрички Катя и Таня, в приглядевшихся старомодных платьицах до пят, с открытыми головами, без накомарников: у реки обдувало, здесь не было гнуса.
— Тетя Геля зовет, — сказала Катя.
Подтверждая это, Таня молча кивнула головой.
— На рацию? — спросил Арсений.
— Ыгы!
Арсений взглянул на часы, а затем и на неяркое солнце, стоявшее уже над Буйным быком. «Да, пора…» Еще утром Арсений наказал Геле позвать его сегодня в нужное время на рацию. Конечно, Геле ничего не стоило прибежать самой, что она и делала, бывало, в случае необходимости. Но она послала девочек. Это могло означать только одно: Обманка уже сделала свое дело.
Нелегко было Арсению показаться теперь на глаза Геле. Весь день, как ни отвлекали его дела, он с тревогой думал о встрече с нею. Его воображение, не скупясь, создавало самые мрачные картины встречи. И все же вышло хуже, чем ожидалось. То, что Геля послала за ним девочек, было самым дурным предзнаменованием.
— Опять вы босые? — спросил Арсений у девочек.