— Прибежал — едва дышит, будто синюха его схватила, — ответил Завьялов, оборачиваясь к Морошке. — Рассказал о нарушении. Я без всяких разговоров — приказ… Получил? Носи на здоровье! Но вижу — никак успокоиться не может. Тут мне и стукнуло в башку: что-то произошло. Чего греха таить, руководители, наказывая виновных, стараются делать это без особой огласки. Никому ведь нет интереса выносить сор из избы. А Родыгину, я вижу, хочется раздуть эту историю. До инспектора Волохова, я думаю, она уже дошла. А тому, бедняге, хочется иногда показать, что и он не даром хлеб ест.
— Думаете, может нагрянуть? — спросил Морошка.
— Сейчас у него, сказывают, опять запой, — ответил Завьялов. — Работай пока спокойно. Рви да рви. А вот как оклемается недельки через две, может и заявиться, может и акт составить, и тогда из мухи сделают слона.
— А раньше не оклемается?
— Нет, у него сильные запои.
Успокаивая Морошку, Григорий Лукьянович в глубине души был очень озабочен тем, что случилось на Буйной, и еще более тем, что может случиться, пока он будет на Каменке. И потому он, вопреки своему желанию, вынужден был в открытую рассказать о замыслах Родыгина и тем самым уберечь Морошку от грозящих ему неприятностей.
— Оказывается, вы его здорово напугали, — продолжал Завьялов. — Теперь он будет защищаться, как может. Вот он засек тебя на одном проступке, засечет на другом, на третьем… Не успеешь охнуть, и ты с ног до головы облит грязью!
— Варнак он… — прогудел Морошка. — Раздеть его донага!
— Не голыми руками.
— А я попробую!
— Если хочешь знать, я давно собирался это сделать, — совсем мрачнея, признался Завьялов. — Но одного побаивался: свяжешься с ним — и начнется у нас несусветная драчка, а от драчек зачастую делу один вред. Вот я и медлил и откладывал эту операцию до завершения работ. А осенью, думаю, соберутся все коммунисты из прорабств в Железново, и мы в самом деле разденем его донага и устроим ему настоящую сибирскую баню. А вы вот, оказывается, опередили…
— Зря, да?
— Пожалуй, так и должно быть…
— Послали бы его на Каменку, — предложил Арсений. — Боюсь, мешать будет.
— Не могу же я возвращаться назад, — ответил Завьялов. — Если бы знал, что у вас тут произошло, может, и отослал бы… Хотя вряд ли… На Каменке надо начинать все сначала. Надо установить связи с местными властями. Заложить жилье. Выгрузить порох. Да он загубит все дело!
— А если здесь загубит? — спросил Арсений.
— Где смекалист, а тут не можешь сообразить, — пожурил его Завьялов. — Прежде всего, сейчас он здорово побаивается показываться здесь. Опять надаете по ноздрям… И потом, ему, кажется, всегда приятно посидеть в моем кресле, пофорсить перед людьми, помаячить перед глазами начальства. Что поделаешь, любит… Но самое главное — зачем ему мешать тебе? Это не в его интересах. Ведь он понимает: не поспеем в срок — не только нам с тобой, но и ему влетит. Сейчас он даже помочь тебе готов… А вот когда станет видно, что дело идет к концу, тут его, Арсений, беречься надо. Тут он может явиться и подложить тебе свинью. Чтобы показать: не будь его — все пропало бы… Учти, Арсений, это очень опасный человек. Хотя зачем я тебе, все это говорю? Старческие замашки. Ты сам все понимаешь. Да не вздыхай ты, как лось!
— Вздыхается, — промолвил Морошка.
— К тому времени я вернусь, — пообещал Завьялов.
— Только не опаздывайте.
— И опоздаю — не беда. Один справишься, если потребуется. Пора подниматься на крыло.
VIII
За час до захода солнца из тайги вернулись все, кто не ходил в Погорюй: одни — с удочками и сумками, набитыми хариусами, другие — с рябчиками в ягдташах да кошелками с черникой, а Демид Назарыч и Володя Полетаев, побывавшие в потаенных местах, принесли трех краснобровых глухарей. До ужина все отдыхали да возились с добычей, а потом Арсений Морошка, призадержав на берегу Володю, который редко ходил обычным шагом, а чаще всего бегал рысцой, попросил его созвать друзей-взрывников в прорабскую.
Нетерпеливый Володя тут же хотел кинуться к брандвахте, но Морошка поймал его за рукав штормовки:
— Постой-ка… Что с тобой? Ладно ли?
Володя заволновался так, словно его прихватили на преступном деле, и даже слегка заикнулся:
— Н-ничего, в-все ладно…
— Чудно что-то… — не поверив и не считая нужным скрывать это от Володи, проговорил Морошка. — Носишься с космической скоростью. И все стороной. Вчера не пришел на чай с вареньем…
— Я его не очень-то…