— Здравствуйте, товарищи, — сказал он. — Кто из вас сын нашей медицинской сестры Василисы Федоровны Фатеевой? Я профессор Никольский. Я хочу говорить с ним как мужчина с мужчиной.
— Это я сын. Я. А что случилось? Что?! — вскрикнул Вася.
— Сегодня ночью отцу твоему было очень плохо. Начиналось заражение крови, или, как мы говорим, сепсис. Заражение шло от ступни ноги и распространялось все выше и выше.
— Значит, не помогло переливание?! — Коля схватил профессора за руку.
— Нет… помогло. Если бы не переливание, больной бы уже умер. — Профессор обнял Васю. — Для спасения твоего отца, мальчик, врачи сделали все. Но зараженная кровь распространялась по организму очень быстро, и был только один и очень тяжелый выход. И я сказал ассистентам: «Приготовьте инструмент для ампутации».
— Для чего? — с тревогой спросил Коля.
— Для ампутации ноги. И сегодня ночью, в четыре часа, я сделал эту операцию.
— Отрезали ногу! — Вася уронил голову на колени профессора и зарыдал. — Последнюю! Последнюю ногу!..
Профессор встал.
— Василиса Федоровна останется, а вы идите домой. Ногу отцу не вернешь. Но я тебе ручаюсь, что он будет жив. Ступайте-ка.
Профессор похлопал Васю по плечу и, вздохнув, зашагал к хирургическому корпусу.
Вася вытер слезы рукавом и предложил:
— Пойдем к нам.
— Пойдем.
Шли молча. Двор дома № 27 уже проснулся. Сидевший на крылечке Савельич, увидев ребят, спросил:
— Ну как?
Мальчики не ответили.
— Тут к Ивану Дмитриевичу с кирпичного завода приходили, про здоровье справлялись, в больницу пойти хотели, — продолжал Савельич.
Ребята, и на это ничего не ответив, вошли в дом.
В комнате было пустынно и холодно. На отцовской кровати лежал костюм Ивана Дмитриевича. На полу валялся протез. Очевидно, Василиса Федоровна привезла его из больницы.
Вася упал лицом на костюм и плакал долго, неутешно.
Коля сел рядом и задумался. Его взгляд упал на обмотанный проводами кирпич. Он по-прежнему лежал на подоконнике. Никифоров взял его, повертел и опустил на колени.
— Ну, что, Фатей, сделаешь? Что? — сказал другу Коля. — Вот у Маресьева тоже нет ног. А он летает. Или, помнишь, Николай Островский. Он не только лежал, но и ничего не видел. А отец твой, он тоже будет работать. Он у тебя сильный, смелый. Недаром ему на фронте ордена дали. Сделают отцу второй протез, и он научится ходить…
Коля по-хозяйски упаковал в чемоданчик кирпич, проводки, лампочку и за руку стянул Васю с кровати.
— Пойдем, Васька, покажем ребятам кирпич, объясним, что к чему. Пойдем к Зимину…
Пройдя два квартала, ребята вошли в подъезд нового дома. Лифт поднял их на пятый этаж. На двери тридцатой квартиры, где жил Зимин, была прикреплена записка. Коля нажал кнопку звонка, а Вася вслух прочитал записку: «Здесь нужна домработница. Обращаться с 1 сентября».
— Зимину няньку нанимают, — улыбнулся Коля.
На звонок никто не приходил.
Глава седьмая
В Ростове по легкой лесенке из самолета на бетонированную площадку аэродрома сошли грузный, сравнительно молодой мужчина с чемоданом в руках, полная женщина и довольно плотный мальчик лет четырнадцати в коротких штанишках. Это была возвращавшаяся с курорта семья заведующего небольшим промтоварно-продовольственным магазином на станции Лианозово под Москвой: Кузьма Кузьмич Зимин, его супруга Ольга Константиновна и их сын Олег, или Олик, как нежно называла его мать.
Зимины прошли в ресторан аэропорта и заказали обед. Обедали молча. Олег поел раньше всех, достал из кармана коробку и стал разглядывать лежавшие в ней предметы.
— Олик, ты большой мальчик, а как младенец возишься с какими-то камешками, — недовольно сказала сыну Ольга Константиновна.
— Я же говорил тебе, мама, что это задание Поликарпа Александровича, — ответил тот. — Выдавая нам табели, он сказал, чтобы мы собирали все, что нам покажется ценным и нужным для школы.
— Чудаковатый человек ваш Поликарп Александрович. До седых волос дожил, а все в игрушки играет.
Олег не стал возражать. Он знал: мать ему не переубедить.
Между Ольгой Константиновной и Поликарпом Александровичем давно существовала взаимная неприязнь. Учитель считал, что Ольга Константиновна неправильно, по-барски воспитывает сына. А Ольга Константиновна упрекала Поликарпа Александровича за то, что тот излишне нянчится с плохими учениками, а не исключает их из школы.
— Ваш знаменитый Птаха этими камешками из рогатки стрелять будет, — сказала Ольга Константиновна, наблюдая, как сын бережно перебирает камешки в коробке.