— Спасибо говорит райком партии и вашему учителю Поликарпу Александровичу, чуткому человеку, настоящему коммунисту!
И снова зааплодировали ребята, приветствуя своего учителя.
Довольный своей осведомленностью, дед Савельич шепнул соседкам:
— Электрические кирпичи Фатеев изобрел:
Секретарь поднял руку и продолжал:
— Бюро районного комитета партии обсудило также работу вашего пионерского отряда. Выносим вам, пионерам, партийную благодарность. И в первую очередь… — секретарь заглянул в листок, — Никифорову Николаю, Мухину Евгению, Фатееву Василию, Зимину Олегу, Губиной Наталье и Птахе Михаилу.
Затем по знаку Поликарпа Александровича Коля Никифоров скомандовал:
— Отряд, смирно! Знамя вперед!
Потом отряд построился в колонну по двое. В голове колонны встали Никифоров со знаменем, Желтков с горном и Мухин с барабаном. Валя заиграл «поход», и зашагал отряд по широкой улице к школе.
По бокам колонны, забегая вперед, как стая воробьев, сновали малыши. Они с уважением смотрели на шагавшего рядом со знаменем пионера. А Коля, как и все ребята, шел гордый и счастливый.
Глава пятьдесят седьмая
Коля любил зиму не меньше лета. В каждом времени года он находил свою прелесть.
В этот ясный морозный декабрьский день, когда после теплой пасмурной недели вдруг потянул морозный ветер, Коле было очень приятно чувствовать его студеное дыхание. Ветер сдул снег с асфальта, но уже был бессилен справиться с настом, который прочно лег в парках, во дворах, на огородах.
Приведя в порядок свои старенькие лыжи, Никифоров доехал на трамвае до плотины и спустился в парк, примыкающий к Тимирязевской академии.
Не только желание подышать свежим воздухом и поразмяться привело Колю сюда. Уже несколько дней он просил то Окунева, то Желткова разметить дистанцию для лыжных соревнований. Рем недовольно бурчал:
— Сказал — сделаю, значит сделаю. Вот прилип как банный лист!
— Ну, а с Желтком ты договорился?
Став в угрожающую позу, Окунев прохрипел:
— Тебе дистанция нужна или артель «Коллективный труд»?
— Какой труд? Конечно, дистанция… — растерялся тогда Коля.
— Два и три километра! Будьте здоровы и не портите себе нервную систему. Все! — отрубил Рем.
Желтков, который не имел ни малейшего представления о том, как размечать дистанции, а самое главное, не хотел размечать ее с Окуневым, отшучивался, что, мол, готов чистить уборные, только не заниматься вычислениями.
— У меня же по геометрии двойка! — говорил он. — Какой из меня разметчик?
Вчера Рем подошел к Никифорову и разложил на парте план Тимирязевского парка, который раздобыл где-то в архивах Игнатия Георгиевича. На плане двумя замыкающимися красными линиями были обозначены дистанции.
— Все по масштабу рассчитал. Весь вымок, пока этот чертов парк обошел. Представляешь? Тютелька в тютельку сошлось! Класс!
В голосе Рема прозвучали довольные нотки: он был рад, что выполнил полезную работу, что нелегко она ему далась. Но Коля, привыкший к вечному брюзжанию Окунева, этого не заметил.
— Проверял, говоришь? Сам ходил? — недоверчиво спросил Никифоров. — Небось на карте карандашом черканул, и с плеч долой!
Рем вспыхнул:
— Черканул? Тогда… Тогда пошли вы все к черту!
Рем бросил карту и вышел из класса.
«А может, он и правда ходил и все проверил? — подумал Коля. — Ишь, как обозлился!» Но потом, поразмыслив, решил: «Да он всегда такой злющий. Чтоб отделаться, карту принес. Боится, дед узнает, что он опять в стороне. Надо мне самому все хорошенько промерить. Нельзя же из-за какого-то Окуня соревнования срывать. А Поликарп Александрович все говорит: «Доверяй!», «Поручай!» Таким поручишь!»
…И вот Коля в парке. Выйдя на пригорок, под старые липы, он остановился и развернул карту. «Вот залив пруда… Вот остров на пруду… — сличал Никифоров карту с очертаниями местности. — Вот там, как Рем отметил, начинается дистанция… Надо спуститься к берегу».
На пути Коли встретился небольшой мутный ручеек. Перепрыгнуть его было нетрудно, но он остановился, заинтересованный тем, что на берегах ручейка, рядом со свежим, ослепительно белым снегом росла зеленая молодая трава. Коля и раньше знал этот ручеек, но в прошлые годы он замерзал, а теперь над водой поднимался пар. «Наверно, в него спускают горячую воду с какого-нибудь завода», — подумал Коля. Он нагнулся над ручейком, сорвал несколько травинок и пощупал теплую мягкую землю. «Дай только немного тепла, — думал Коля, — и даже в декабре, в стужу, живет и дышит земля».