Вообще мои стадии опьянения мало чем отличаются от стадий других обывателей, закаленных алкоголем. Я долго не пьянею, затем меня накрывает медленно и несильно. Хотя я никогда не страдаю похмельем, и меня не тянет на приключения. Так что в тот момент навязчивое, необоснованное желание вставить красивой сучке из моей группы, меня не столько заводило, сколько пугало.
— Что это за коньяк такой? — пробормотал я, крутя в руках бутылку.
— А что такое? — Петр отобрал у меня оную, и прищурившись пытался прочитать мелкий золотистый шрифт на коричневом фоне. Абсолютно нечитаемы в свете желтой светодиодной лампы. — Вроде хороший коньяк.
— Хороший, — эхом повторил я.
Какой там хороший?! У меня в штанах все узлом связалось. Верно говорят: алкоголь — это яд, организм отравлен и хочет размножаться, пока не умрет окончательно.
— Давай бл*дей снимем? — прозвучала бесстыжая фраза, и я со стыдом отметил, что она сказана мной.
— Бл*дей? — тупо переспросил Петр, и протянул, словно раздумывая, — Бл*дееей…
Он поставил бутылку на место, полез в карман за телефоном. На минуту, Петя не относился к той категории приятелей, с которыми можно ходить по бабам. С ними можно пить. Можно поехать на рыбалку, можно пригласить с семьей на дачу. Так сказать, для поддержания дружеской атмосферы в коллективе. В конце концов, с ним можно выкурить косяк. Тайком. Сидя в оборудованном под бильярдную подвале его дома. С такими, как Петр, не снимают проституток, не клеют официанток, и уж тем более не трахают одну в два ствола. Петя — это хороший коллега, непонятно как оказавшийся моим начальником, и по какой доброте душевной взявший надо мной шефство.
— Слушай… — запоздало начал я, в попытке перевести все в шутку, — я…
— Давай лучше в стриптиз? — перебил меня он и виновато улыбнулся. — Если я другую… ну того… Нюрка обязательно спалит. Она знаешь какая?..
Дальше следовало довольно грубое и вместе с тем любовное описание жены Петра. Явно гипертрофированное. Потому как Нюрка, то есть Анна Николаевна, вряд ли обладала собачьим нюхом и телепатией. Я не особо понимал почему проститутка хуже стриптизерши, и почему запах клуба, который въедается в кожу, лучше запаха чужого тела, который легко смывается водой и мылом. Но мне и не надо было ничего понимать. От описания своей жены Петр перепрыгнул к рыжеволосой красотке, что регулярно уходит с ним на приват. При этом он уже извлек из кармана телефон и принялся быстро набирать адрес в приложении такси.
«И этот в стриптиз» — подумал я с фатальной обреченностью. В стриптиз-клуб мне не хотелось. Уж точно не в том состоянии, когда мерещится распаленная страстью студентка.
«Руками трогать нельзя» — вспомнился голос девушки с мальчишника. Лица я ее не помнил. Или она была в маске? В очках? Зато хорошо помнил гибкое молодое тело, и татуировку какой-то кракозябры у нее на плече. Наверное, стоило взять ее номер. Сожаление об упущенной возможности так плотно засело в запыленных мозгах, что мне на минуту на самом деле стало грустно. Хотя более вероятным был отказ. Да и я сам вряд ли стал бы звонить на трезвую голову.
— Ну ты едешь? — Петр спешно застегивал рубашку. — Поехали давай. Развлечемся.
Развлекаться мы поехали все в тот же клуб. Проходя мимо охранника с отсутствующим лицом, мне подумалось, что если в моей жизни или в жизни кого-то из моего окружения произойдет еще что-то сколь-нибудь значимое, то этот шкаф в униформе чоповца начнет меня узнавать, и даже здороваться за руку. Я представил, как буду отмечать здесь дни рождения, дни рождения своих друзей. Как отмечу тут и мальчишник, и свадьбу. А потом, лет через пятьдесят, мои внуки устроят поминки. И шл*хи, простите, стриптизерши, будут переминаться на своих копытоподобных туфлях, в черных стрингах и лифчиках, и вытирать проступившие слезы.
Я тихонько посмеялся своим мыслям. Наверное, смерть Лохматого ненадолго сделала меня любителем чернухи.
— Ты чего? — удивился моему смеху Петр.
— Да так, — уклонился я от ответа. Не говорить же ему, какой бред посещает мою голову. — Предвкушаю.