Вновь начался призрачный полёт цифр. Вот они вытянулись в цепочки, цепочки приобрели объём, глубину. Перед внутренним взором Айвена понеслись тысячи картин, в голове заговорили тысячи, миллионы голосов. Всё смешалось в дикую какофонию, в пёстрое мелькание бесконечных образов. Он попытался остановить поток — тщетно.
— Ухватись за ближайшую цифру, — вспомнились слова, сказанные когда-то любимым голосом.
С большим трудом ему удалось ухватить проносящуюся мимо двойку.
— Жми, — пронеслась следующая подсказка.
— Но как? Как?
Нет ответа. Какофония звуков и хаос картин усилились, и только двойка стояла перед его взглядом небольшим островком стабильности.
На щёку упала горячая капля. Айвен открыл глаза.
— Луиза? Ты плачешь? Перестань. Я в полном порядке, даже сам удивляюсь, но силы прибывают с каждой минутой.
— Да, я вижу, — она поднесла к глазам платок. — Пропала бледность, исчезли круги под глазами. Сэр... Барон Чемберс... — она замялась, подбирая слова. Много раз, пока Айвен метался в бреду, мысленно вела этот разговор, а вот наступил момент — и не может выговорить. Айвен, видя замешательство невесты, помог ей:
— Ты хочешь сказать, что всё кончено?
Девушка кивнула, уткнувшись в кружевной платок. Она едва сдерживала рыдания, и Айвен сказал за неё — те самые слова, что она так долго готовилась — и не решалась произнести.
— Ты решила, что я не люблю тебя? Ты хочешь отказаться от свадьбы, освободить меня от данного слова — чтобы я был счастлив? Чтобы никогда не сожалел о том, что женился на тебе?
Луиза Браун, опрокинув табурет, сорвалась с места и хотела выбежать из спальни, но баронет с неожиданной силой схватил её за руку.
— Сядь, — спокойно приказал он, потянув к себе. Девушка послушно опустилась на край кровати. — Выслушай меня. Я знаю, тебя смутило имя Джипси, которое наверняка не однажды срывалось с моих губ в бреду? — Она кивнула. — Ты подумала, что я люблю другую? — Луиза снова кивнула, глядя куда-то в сторону. — И ты решила пожертвовать собой, только чтобы я обрёл счастье? — Заключил жених, улыбаясь. — Глупая девочка, неужели ты думаешь, что я приму твою жертву? Что я добровольно откажусь от такой любви? Я не могу пока сказать, что столь же сильно люблю тебя, но моё сердце говорит мне, что любовь бывает разной. Порой она подобна молнии, а порой напоминает первое тепло, что медленно топит снег. Я не знаю, какой будет моя любовь, но она обязательно будет, и ещё я знаю, что никогда не пожалею о том, что женился на тебе. Мисс Браун, прошу вашу руку и сердце. — Луиза оторвала взгляд от пола — в синеве её глаз плескалось недоверие, надежда, боль и радость. — Прости, я бы преклонил колено, но ночная рубашка...
И тут девушка рассмеялась — весело, легко отпуская прочь недавние сомнения и страхи. Баронет привлёк её к себе и, прошептав: «Ты будешь самой красивой невестой», впервые поцеловал в губы...
***
— Вот, собственно, и всё... — Айвен Джошуа Чемберс, барон, человек, держащий в своих руках судьбы миллионов людей, смахнул слезу. — Предвосхищая твои вопросы, скажу — я не кривил душой. Я любил Джипси. Безотчетно, всепоглощающе, но... Сейчас понимаю, что это была любовь разума, а, возможно, и мозга — не моего, того, кибернетического. Кто-то, кажется Гёте, сказал, что счастлив тот, кто, получив знания, сохранил сердце. Мне повезло, моё сердце осталось нетронутым. Тогда, глядя на Луизу, я понял это. Джипси... Луиза... Я не знаю, кто из них будет ждать меня там, по ту сторону добра и зла, между жизнью и смертью... — Он замолчал. Кэтрин почему-то ждала. Чего — сама не знала, но ждала. Продолжения, каких-то слов, хотя бы улыбки. Но старый барон смотрел в окно невидящим взглядом. Не поворачиваясь к спутнице, произнёс — тихо, безразлично:
— Вот он, наш Роузвуд...
Глава 22
— Дедушка, ты знаешь, я совсем по-другому теперь смотрю на наш милый Роузвуд, — Кэти улыбнулась. — Впервые рада, что в городе никогда ничего не меняется. Мне кажется, будто мы сейчас увидим Джейкоба Брауна с женой, их дочь Луизу и того, молодого Айвена.
— Ты права, дорогая, — старик рассеяно посмотрел на внучку, улыбнулся в ответ на её улыбку, вздохнул, — уже столько лет прошло, а каждый раз, подъезжая к поместью, я невольно жду, что на ступенях лестницы, возле парадного входа, меня встретит старый, вечный Эндрю.
Роузвуд предстал взгляду путников, будто списанный с открытки девятнадцатого века. Залитые солнцем черепичные крыши, цветущие сады, яркие вкрапления розовых кустов: белые, жёлтые, красные, тёмные, почти чёрные бордовые, нежные кремовые — они делали городок похожим на палитру художника; квадратная центральная площадь, на одной стороне возвышается шпиль собора святого Патрика, напротив него часовая башня муниципалитета. Тихий, уютный уголок старой, доброй Англии.