- Может, я где-то был по снабжению, и...
- Не может. У вас очень честные глаза.
- Лена, а вы помните войну?
- Мечтаю ее забыть. Нас с мамой вывезли из блокадного Ленинграда. Отец погиб в самом конце, в боях за Прагу. Сгорел в танке. После войны долго жили в какой-то времянке. Училась на заочном, подрабатывала где только можно. Все ждала, когда начнется настоящая биография, а она так и не началась.
- У вас героическая биография. Когда-нибудь ее будут изучать.
- Изучать дощатую времянку? Вы шутите. Ее давно снесли.
- Лена, ваше поколение сотворило чудо. В ваши лица, запечатленные камерой, будут вглядываться, как в полотна художников эпохи Возрождения. И говорить: "Господи, какую страну..."
Он запнулся, Следующим словом должно было стать "...прогадили".
Лена поняла по-своему.
- Вы идеализируете нас, потому что мы молодые. Молодые, молодежь, молодым дорога... Молодым нет преград, молодые хозяева земли. Капица как-то по телевизору рассказывал про холодное пламя. Наше поколение - это холодное пламя. Оно строит новые города. Но не порыву, а по точному расчету, математически выверяя, где будет завод, где клуб, сколько детей родится, на сколько мест ясли и школа, сколько шагов делает человек из дома на краю микрорайона до булочной. Мы избавились от пороков Запада - бездумного романтизма, наивного идеализма и бесплодного инфантилизма. Мы больше не верим в идеалы. Мы рассчитываем их на ЭВМ и чертим по лекалам. А вы верите в идеалы?
- Ну, если я вас идеализирую - наверное, верю?
Пропуска у них не спрашивали - Виктор, видимо, проходил по фейс-контролю.
- Я думала, у вас куча неразобранных вещей, поэтому стесняетесь отмечать у себя, - сказала Лена, оглядывая гостиную. Она оказалась в длинном бежевом свитере с закатанными ниже локтя рукавами, на три четверти прикрывавшем темнокоричневое платье длины этак шестьдесят шестого года. На демонстрацию в ноябре вполне практично.
- У меня почти нет вещей, - ответил Виктор. - Нечего разбирать.
- А там у вас что? - кивнула Лена на вторую дверь.
- Кабинет. Только там тоже никаких бумаг. Проходите.
Лена слегка скользнула глазом по письменному столу - видимо, инженерный калькулятор не был для нее новинкой, - и подошла к фотографиям на стене, внимательно их изучая.
- Вы имеете какое-то отношение к этому? - спросила она.
- Никакого. Я конструктор бытовой техники.
- Понятно... Скажите, а у нас скоро полетят на Марс?
- Если войны не будет.
- Не хочу о войне... Идемте разберем покупки. Вы, наверное, тоже сегодня не обедали?
На кухне Лена, не обращая внимания на протесты Виктора ("Вы же гостья!") тут же надела халат и налила в кастрюлю воды чистить картошку.
- Не могу видеть, когда мужчины толсто кожуру срезают. Лучше доставайте продукты, тарелки, ставьте чайник. У вас есть кофеварка?
- А кто его знает, чего здесь есть.
- У конструкторов бытовой техники всегда есть кофеварка.
- Елена Васильевна, а вдруг я не конструктор? Может, я жулик и снимаю эту квартиру по блату.
Лена усмехнулась.
- В госкомовских домах не бывает жуликов. И по блату сюда просто не пустят.
В приемной вдруг зазвучал гонг. Обычный звонок брежневской эпохи - "Бимм-боммм!". Такие все ставили на замену обычных трещалок.
Лена вдруг вздрогнула, и в ее больших карих глазах отразился страх.
"Здесь боятся внезапного звонка в дверь? Что-то не слышал о недавних репрессиях. Или это возможно в госкомовских домах?"
28. Они убили Кенни.
- С праздником! А мы к вам. Решили зайти, посмотреть, как на новом месте.
В дверях стояли Павел Ойвович, его спутник Коля и две дамы.
"Вот и прекрасно", подумал Виктор. "Будет легкий культурный корпоративчик с разговорами."
- Проходите, проходите! - воскликнул он. - А это Елена Васильевна, давняя знакомая.