- Виктор Сергеевич! - раздался в трубке знакомый голос Лехтонена. - Вас срочно вызывают на работу. Машина внизу. Перекусывать или брать еду не надо, у нас дежурная столовая.
"Ну вот и началось" - мелькнуло в голове.
33. Судный день.
Синяя "Волга" неслась по пустым улицам. Гирлянды праздничной иллюминации дружным хороводом пролетали над лобовым стеклом.
- За полчаса до смены вызвали, - недовольно пробурчал Володя, уминая за неимением гамбургера котлету в тесте, - какая-то фигня начинается. Вчера потребовали резину сменить. А старая еще нормальная и тоже с шипами.
- А куда едем? - спросил Виктор.
- Не волнуйтесь. Доедем.
Они остановились в каком-то переулке. Машина, подождав минуту открытия створок механических ворот, проскользнула между старых жилых домов и остановилась во дворе-колодце, в который вклинилась торцом восьмиэтажная коробка офисного здания.
Дверь открыл подошедший к машине Лехтонен.
- Осторожно, не поскользнитесь, - предупредил он. - Вчера лопалась труба отопления на чердаке, натекло.
- Да, было бы глупо сейчас трахнуться головой и не узнать судьбу человечества, - ответил Виктор. - Следующего попаданца пришлют в шиповках.
Мороз усилился; на черном квадрате неба над головой горели яркие звезды и невидимый самолет проползал между ними, отмечая свой путь прерывистыми отблесками огня. Стеклянные двери заиндевели; Лехтонен протащил Виктора через высокий турникет, кинув охраннику какую-то бумажку и потянул к лифту. Из открывшихся дверей шагнула женщина в белом халате. Похоже, здесь и вправду был вычислительный центр.
Лифт завершил движение вверх на административном этаже, где у телефона сидел еще один охранник; увидев Виктора с Лехтоненом, он вскочил и чуть ли не вытянулся по стойке "смирно". Полутемный коридор выглядел как в заурядном офисе, и у Виктора закрались подозрения, что его просто пристроили в какой - то бумажный отдел.
- Ситуация следующая, - пояснил Павел Ойвович. - Джонсон принял обязанности президента. До этого, сразу после объявления о смерти Кеннеди, прекратил работу Сенат и закрылась Нью-Йоркская биржа. Вооруженные силы приведены в высшуюю степень боевой готовности, в некоторых штатах объявлено чрезвычайное положение. Деморализованных студентов и чернокожих американцев часть упросили разойтись, наиболее упорных тихо успокоили, применив резиновые дубинки и слезоточивый газ. Об отставках в правительстве пока не слышно. Короче, затишье, Эл-Би-Джей в ближайшее время должен появиться в Белом доме и сделать правительственное заявление.
- Предложит план борьбы с бедностью?
- Нет у них особой бедности. Конвергенция пятидесятых: социальные программы вместо пушек, снос трущоб, пособия и прочее. Сейчас это больше истерия, нагнетаемая прессой и радикалами. Нашей пропаганде это, конечно, выгодно.
Они остановились у двойной двери.
- Семен Евгеньевич уже здесь? - спросил Лехтонен у секретарши, сонно протиравшей глаза под портретом Дзержинского.
- Сейчас подъедут, - ответила она. - проходите в кабинет, остальные уже собрались.
"А какая же фамилия и должность у того, которые подъедут?" Расспрашивать было некогда, Лехтонен открыл дверь и чуть ли потянул Виктора внутрь.
Кабинет был небольшой, с мебельной стенкой, на которой гордо стояли БСЭ, ПСС, УК и УПК РСФСР и в которую был встроен здоровый минский приемник выпуска этак начала шестидесятых, с кучей диапазонов, но одним динамиком. Телевизор высился в углу, на этажерке над массивным катушечным видаком. На окнах - жалюзи, на стене висел такой же портрет Дзержинского, что и в приемной, только побольше. За двухтумбовым столом буквой "Т" сидели Коломенцева, Зарубин и еще пара товарищей, один под тридцать, другой за сорок, в похожих темно-коричневых костюмах, при белых рубашках и галстуках.
- Гриневский Дмитрий Савельевич, - отрекомендовался тот, который постарше. А это товарищ Бородич, Илья Назарович, ваш непосредственный начальник на новой работе.
- Очень приятно...
Виктор уже думал расспросить, чем же он конкретно будет заниматься на новой работе, но тут дверь, отделанная лакированной фанерой, и напоминавшая дверь шкафа, распахнулась, и внутрь спокойно и уверенно вошел мужчина лет за пятьдесят, не слишком высокий, с большой черной папкой в руке. Внешне он производил впечатление типичного зрелого мужчины пятидесятых: чуть жестковатые черты худощавого лица с глубокими носогубными складками, высоким лбом с тремя бороздами морщин и легкими залысинами буквой "М", которые в советском кино обычно встречались у инженеров и прочих интеллектуалов. Большой нос с горбинкой, чуть заостренные ушные раковины и выступающий подбородок придавали лицу какой-то стародворянский облик: не хватало только пенсне и усиков. Виктор вдруг подумал, что этот человек наверняка был на фронте, и еще он понял, что так и не узнал его фамилии и должности. Сказалась привычка не спрашивать о том, что к служебным обязанностям не относится.