– Чего же они тогда делают, зомби эти? – спросил неожиданно Вован.
– В большинстве случаев, лежат и тупо смотрят перед собой. Редкие экземпляры кое-как передвигаются на четвереньках. Жрать никого, как я уже сказал, не пытаются, знакомых не узнают, ничего не понимают и членораздельно не говорят… Тупее самых тупых дебилов и даунов. Почти растения, в некотором смысле… Лежат на месте или ползают, испражняются поначалу, ну и постепенно разлагаются, как положено покойникам… Когда некроз полностью разрушает мозг и нервную систему, перестают отличаться от нормальных мёртвых.
Психологически, эта картина, как вы понимаете, травмирует близких. Но никаких ужасных ужасов и постапокалипсисов. Десять лет как это началось и не прекращается… Усопших теперь готовят к погребению особым способом: сверлят дырки в голове, рассекают позвоночник в нескольких местах, перерезают мышцы в конечностях, чтобы в гробу не шевелились. Если только головной мозг повредить, как в кино, труп перестаёт глазами шевелить и рот открывать-закрывать, а тело продолжает дёргаться. Если расчленить его, будут руки-ноги сами по себе шевелиться… А когда патологоанатом в морге правильные мышцы порежет, тогда покойник в гробу смирно лежит.
– Хм, одна-ако… – протянул Кац.
– Интере-есно девки пляшут… – тихо сказал Майор.
Андрей Ильич только открыл и закрыл рот, ничего не сказав.
– Так что, дорогие марсиане, – подытожил Сергей, – считайте, нет больше у Проекта освоения Марса технологии оживления. Некого оживлять. Пробовали консервировать этих олигофренов, как нас, и приводить в чувства – делать из них хотя бы обычных деревенских дурачков, чтобы «могу копать, могу не копать» – бесполезно… Да и не нужны нам такие. У нас экскаватор вон есть…
Весь мир ищет лекарство от американского «зомби-вируса», но пока безрезультатно.
– Значит, никто, кроме нас… – мрачно произнёс Майор.
– Именно, товарищ гвардии майор, – ответил Сергей. – Именно.
В лагерь мертвецы вернулись посветлу. Идти-то всего ничего – чуть больше километра. Однако до «своего» камня, на котором он имел обыкновение встречать не только восходы, но и закаты, усевшись на багряный валун с другой стороны, Сергей тем вечером так и не дошёл.
Разойдясь с рабочими, которые сходу отправились по своим палаткам, он свернул к палатке Надежды. Там он пробыл некоторое время. Сначала выслушал короткое и неутешительное заключение о состоянии здоровья отца Никифора, лежавшего при этом на операционном столе на животе. На пояснице у мёртвого монаха, полностью голого, был сделан разрез в форме перевёрнутой буквы «П», получившийся лоскут кожи откинут вверх и прикреплён к спине возле правой лопатки, воткнутой прямо в тело медицинской иголкой; на открывшуюся часть позвоночника падал пучок яркого света от операционного светильника. Сергей заметил множество металлических деталей, часть из которых, очевидно, служила временным каркасом – чем-то вроде аппарата Илизарова, часть была прикреплена к позвоночнику болтами, похоже, насовсем; рядом, прямо на спине, лежала дрель и ещё какие-то инструменты. Второй пациент – Палыч – в это время бесстрастно «крутил педали невидимого велосипеда», лёжа на кушетке. Когда Надежда закончила доклад, Сергей сказал ей о недавнем разговоре с рабочими, после чего повторил для отца Никифора и Палыча всё то же, что перед тем рассказывал остальным мертвецам. Отвечать на вопросы он поручил мёртвой женщине, а сам поспешил выйти из палатки. Его как будто что-то влекло наружу.
Солнце уже скрылось где-то за барханами на западе и едва подсвечивало бледно-бледно-синим край чёрного марсианского неба, на котором звёзды всегда – и днём и ночью – светят гораздо ярче, чем на Земле. Сергей достал из кармана фонарик, хотел включить и…
…в этот момент слева в небе сверкнуло. Мертвец повернулся в направлении вспышки и увидел падающую «звезду». Что-то – камень? спаянная льдом груда камней? металлический сплав? – стремительно падало вниз, то и дело вспыхивая в уплотняющейся ближе к поверхности атмосфере.