Меня Куприн очень любил. Через много лет, уже из Парижа, он писал мне: "Моя милая племянница Соня, в сущности из всего моего многочисленного потомства ты моя единственная дочь по духу и характеру".
К письмам Куприна мы еще вернемся. Насколько мне известно, те, которые мы с вами прочтем, полностью нигде еще не публиковались.
Да, чуть не забыла — несмотря на все старания, змею так и не нашли. Но кожу ее берегли как трофей и всем с гордостью показывали.
В 1912 году мы жили в Житомире. Помню, как к нам приехали дядя Саша с женой Елизаветой Морицевной и с совсем маленькой дочкой Ксенкой.
Вот каким он был в то время…
Софья Станиславовна протягивает мне старую фотографию. На ней — Куприн в русской рубашке, в скромном узком пиджаке. Борода редкая, усы опущены.
— Мать Куприна — Любовь Алексеевна — была татаркой. В его лице, да и в характере в самом деле было нечто унаследованное от Гирея. Он иногда любил щегольнуть своим сходством с татарским ханом. Правда, на этой фотографии вид у него далеко не воинственный.
Карикатура на Куприна (Журнал "Петербургский листок", 1908)
Увы, большинство фотографий и писем Куприна пропали во время одного из бесчисленных моих переездов с места на место. Утрата невосполнимая. К сожалению, вместе с ними пропал и рецепт пользовавшегося большим спросом "Пластыря Ната". Сейчас, наверно, уже никто не помнит это чудодейственное лекарство, созданное моим дедом — известным врачом. Он был полуголландец, полуиспанец. Пластырь как рукой снимал любые абсцессы.
Но вернемся к Куприным. Приехав в Житомир, они сначала остановились у нас, а затем сняли квартиру. Окна дядиного кабинета выходили в тенистый сад. Поэтому в нем всегда стояла зеленая, прохладная тень. Обстановка была небогатой — письменный стол, кресло, диван, столик для газет и много, много книг.
Дядя Саша был заядлым огородником и садоводом. Считал, что это его второе призвание. В саду у него был розариум и небольшой парничок. Почему-то вдруг решил разводить артишоки. Бывало, ходит между грядками и мурлычет песенку. В ней всего одна строчка: "Артишоки, артишоки не растут у меня в кармане".
С моей тогдашней точки зрения, а было мне в то время всего лишь десять лет, Куприн вел какой-то странный, прямо загадочный образ жизни. Так, например, каждое утро он шел покупать газеты — дело, казалось бы, минутное, но нередко он пропадал на целые сутки. Получалось это так — не найдя газет в городе, он шел за ними на вокзал, по дороге обязательно встречал каких-нибудь, знакомых или вовсе даже не знакомых ему рыбаков и, не возвращаясь домой, отправлялся с ними на рыбалку. Если из дома внезапно исчезал и его любимый страшно хулиганистый и непоседливый, черный, как вакса, пудель Негодяй, то все уже знали — Куприн ушел на охоту.
На охоте Негодяй, восторженно лая, мчался далеко впереди и разгонял всех птиц, как бы предупреждая их о грозящей опасности. Возвращался Александр Иванович веселым, оживленным, часто не сделав ни одного выстрела, но зато с огромным запасом новых впечатлений.
— И на сей раз дело обошлось без кровопролития, — улыбаясь, сообщал он нам.
Однажды летом он неожиданно исчез. Прошло несколько дней. В доме начался переполох. Как сейчас помню — мы сидим на веранде: вдруг возле калитки словно из-под земли вырастают три зловещие, совершенно невообразимые фигуры, лица у всех черные, заросшие щетиной, все обвешаны патронташами, ножами, за плечами ружья.
Мне стало очень страшно. Не разбойники ли пришли убивать и грабить нас?
Двое незнакомцев — тощие, третий же — низенький, круглый, как шар.
— Зина! — весело кричит похожий на шар разбойник. — Не узнаешь? Да ведь это же я!
— Боже мой, Саша, откуда ты? На кого ты похож! Мы все так волнуемся!
Дядя Саша сказал, что дома будет ровно через полчаса и, не переодеваясь, отправился со своими спутниками в ресторан. Летняя площадка ресторана с обвитыми диким виноградом ажурными беседками и с эстрадой, на которой выступал румынский хор, была видна с террасы нашего дома.
Что же будет дальше?
Сначала охотники, усевшись за столик и, видимо, не успев вдоволь наговориться за неделю бродяжничества, долго беседовали, пили пиво. Затем Куприн поднялся на эстраду и начал дирижировать хором. Раздались громкие аплодисменты.
Вечером дядя Саша рассказал нам о своих приключениях. Как и следовало ожидать, виной всему оказались все те же злополучные газеты. Проходя в тот день по базару, он увидел двух незнакомых охотников. Разговорились. Они пригласили его с собой. Один из них даже сбегал за ружьем. Ночевали в лесу, на сеновалах, в избушке лесника, угодили в болото, по грудь в воде переходили речку…