Я снова перевожу взгляд на дом. В поезде я кое-что успела нагуглить про Вильцева. Мать почему-то до последнего скрывала от меня фамилию нашего нового… даже не знаю, как самой себе объяснить кто он: работодатель или покровитель?
Слухи о Вильцеве не самые радужные.
Сжимаю в кармане подохший без заряда телефон.
Я очень надеюсь, что моя мама… Что ей не пришлось делать чего-то из ряда вон выходящего. И не придется.
- Аня! – вздрагиваю от ее окрика. – Ань, помоги мне!
Я оборачиваюсь.
Мама пытается тащить два наших чемодана одна.
Водитель уже сел в машину и отгоняет ее к гаражу. Вот и кончилась его услужливость, этикет и прочее.
Хм, а может он по дороге опознал в нас вовсе не именитых гостей хозяина, а таких же как и он простых людей.
Бросаюсь на выручку маме и хватаю собственный чемодан.
С каждым шагом, который мы делаем в сторону дверей, с каждой проведенной в этом доме минутой, мне все больше и больше становится не по себе. Мне так не хочется перед кем-то выслуживаться, но из вариантов у меня только это и возможность оказаться бездомной.
Я глубоко вдыхаю и смотрю в спину маме, переносящей в это время через порог наши тяжелые вещи.
Будь у меня выбор, я бы конечно поступила иначе. Но мама сказала, что заботится обо мне. Ей сейчас нелегко и мое дело принимать эту заботу.
Бах!
Мой чертов чемодан застревает в дверях, и я безуспешно тяну на себя ручку пока не понимаю, что отлетело колесико.
Вот же, а!
Он ужасно тяжелый и я не дотащу его туда…
Мне кажется, я так и застываю с открытым ртом, когда тяжесть в руках неожиданно исчезает. Чемодан подхватывает тот самый парень с фонтана.
Теперь он уже без мяча. На шее белоснежное полотенце. Я только в фильмах видела, что кто-то, позанимавшись спортом делает вот так. У нас в школьной раздевалке…
Да неважно!
В этом огромном доме наверняка найдется целая прачечная.
Думая об этом, я застываю.
Вблизи парень выглядит еще лучше, чем сквозь тонированные стекла автомобиля. Черная мокрая челка прилипла ко лбу, глаза глубокие карие.
- Ну, чего встала? – его голос звучит отрезвляюще. – Мешаешь пройти.
Я тут же делаю несколько шагов назад. Спиной. Освобождая ему дорогу. Во мне говорит нечто похожее на животный страх и отдаленно попахивающее уважением. В конце концов, я забралась на чужую территорию. У этого парня есть право диктовать свои правила.
Он легко отрывает мой чемодан от пола и нет, не ставит его обратно, а продолжает идти.
Впереди я различаю спину моей матери и понимаю, что, судя по всему, мои вещи несут не на свалку, а туда, куда надо. Хотя вид у этого парня был такой будто я букашка, которую он готов был раздавить.
Мы останавливаемся в тускло освещенном коридоре. Он ставит мой чемодан на пол и я тоже замираю. В этом нелепом багаже сейчас сосредоточена вся моя жизнь. Лягу костьми, но только с ним уйду.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза сыну хозяина дома и боковым зрением отмечаю, что мама уже проходит в комнату.
- Я могу дальше пойти? – получается тише, чем мне хотелось бы.
Это вместо «спасибо». Меня одновременно и пугают, и очаровывают его темные глаза. Самой сердцевиной души я чувствую, что опасно подходить к нему ближе. Даже рядом стоять.
Он вдруг перегораживает мне проход рукой и первое, что бросается в глаза – сильные, развитые мышцы.
- Зачем приехала? – я снова смотрю ему в лицо.
- Я… - сложно объяснить то, что не объясняется.
Какое-то время смотрю перед собой, пытаясь собрать мысли в кучу.
- Маме помогать.
- Кх-х-х… - вырывается сквозь сжатые зубы у парня. – Это ты зря.
Он отрывается от стены после этих слов и вальяжной походкой удаляется по коридору, закинув при этом белоснежное полотенце себе на плечо.
- Пожалеешь об этом. Гарантирую.
У меня мурашки по коже от его голоса.
Глава 2
- Аня! А-а-ань! – несется из-за полуприкрытой двери, и я отмираю.
Мажор уже потопал восвояси, по дороге сняв с шеи и скрутив в плотный жгут свое полотенце. Почему-то мне кажется, что на месте бедной тряпки он меня себе только что представлял.
И почему этот парень так меня ненавидит? Что я ему сделали я и моя мама?
По какому-то странному стечению обстоятельств я не могу оторваться от его накачанной спины. Странное сочетание опасности и очарования. Я прямо поджилками чую, что переходить дорогу такому человеку опасно. Он, собственно, постарался ради этого.