Выбрать главу

Она послушно сделала то, что он сказал. Приблизившись, Александр поцеловал ее.

– Нет! – закричала она, отталкивая поэта.

– Почему? Я не нравлюсь тебе?

– Я же говорила, что скоро вернусь домой! Просила же не привязываться ко мне! А ты… ты… – она замолчала, не зная как продолжить предложение.

– А я влюбился в тебя! – по-своему окончил он ее предложение.

– Не говори так!

– Но это правда! Я люблю тебя, слышишь, люблю! – говорил он и, на одном дыхании, не давая ей сказать ни слова, прочел стихотворение, написанное накануне.

– Зачем? – зарыдала она. – Когда я покину тебя, тебе будет плохо! Ты будешь страдать! Я буду страдать! Лучше бы я послушалась отца и не возвращалась в прошлое!

Мгновенно отвернувшись, она пулей выскочила из дома.

– Марина! – закричал поэт, бросившись за ней.

– Оставь ее! – взяв Александра за руку, остановил отец. – Саша, сынок, твоя любовь как пламя, сжигает всё на своем пути. Ты поиграешь с ней, как с остальными, и забудешь. Не заставляй страдать ни себя, ни ее!

– Да что Вы понимаете? – разозлился он, отдернув руку.

– Мы все понимаем. Столько лет вместе живем!

Он посмотрел на мать, затем вновь на отца.

– Будь по Вашему! – сказал он, направившись к двери.

– Ты куда?

– В город! Заливать боль от очередной неразделенной любви! Только это мне и остается! Видимо это моя судьба! Надеюсь, меня там и убьют! – раздраженным голосом говорил он резкие слова, причиняющие боль родителям.

– Саша, сынок! – зарыдала мать. Но он, не слушая ни ее, ни отца, схватив пальто, покинул дом.

-7-

Полная луна, отражаясь на снегу, освящала мрак ночи. Снова и снова Марина читала любимый стих Александра Липы, который понимала как никогда.

– Такая лунность… – который раз повторяла она, вздрагивая всем телом. Марина лежала на кровати, вытирая слезы. Узнав, что поэт ушел, она попросила прощения у его родителей. Когда они обняли ее, она спросила разрешения пожить с ними еще неделю. Они не возражали. Все эти дни, пока женщина гостила у них, она с радостью помогала им по дому и по хозяйству, заставляла помогать и Александра. Рядом с ними ее властный характер стал мягче и добрее.

Весь вечер Марина прислушивалась к малейшему шороху. Она надеялась, что поэт вернется. И, каждый раз, не зная, что слух обманывает ее, она бросалась в кухню. Никого не обнаружив, она, вернувшись в комнату, вновь падала на кровать и рыдала.

– Ты снова плачешь? – услышала Марина. Повернув голову, она увидела его.

– Ты ли это? Или мне снова кажется? – дрожащим голосом спросила женщина.

– Я разозлился и хотел напиться до беспамятства! Но не смог. Я вспомнил, что у тебя восьмого День Рожденья. Не знаю, поздравлял ли кто тебя с ним в два часа ночи, но я поздравлю. С Днем Рожденья! – говорил он, протягивая небольшое колечко с камнем. – Надеюсь, понравится. Купил у мужика на вокзале.

Она взяла его. Лунный свет освещал комнату, словно за окном не середина ночи, а поздний вечер.

– Красивое! Спасибо! – говорила она, надевая его на палец.

– Когда вернешься домой, оно, напомнив обо мне, будет вдохновлять тебя! Желаю счастья!

– Спасибо! – грустным голосом повторила Марина.

Александр покинул комнату, но затем вернулся.

– Знаешь, почему у тебя не получается писать так, как пишу я? – шепотом спросил он.

– Почему?

– Ты не искрения! И не умеешь любить! Ты, как ёж, свернулась в клубок и не даешь прикоснуться к себе! Шипишь, колешь и кусаешь! Я считаю, что лучше страдать от того, что сделано, чем жалеть о том, что не сделано! Но ты… – его голос дрогнул. Собравшись с силами, поэт продолжил. – Говоришь, через неделю тебя не будет. Я предпочел бы каждый день оставшейся недели провести с любимым человеком. Лучше неделя счастья и вечность адской боли, чем умереть, так и не познав любви! Но ты… – он снова замолчал. – Ты предпочитаешь страдать на неделю дольше! Что ж, твое право! Только не говоришь, что жалеешь меня! Я не ребенок! Меня не нужно жалеть!

Понимая, что теряет контроль над эмоциями, он тихо, который раз, поздравил ее с Днем Рожденья, пожелал счастья и покинул комнату.

Марина закрыла глаза. Он был прав, и она это знала. Когда шум на кухне стих, и поэт лег спать, она едва слышно встала.