Качнулись отблески в стеклянных дверцах шкафа. Из теней выступил волк, беззвучно оскалился. Настоящий или галлюцинация? От инъекций всякое бывает.
– Электричество, – произнес другой голос. Незнакомый – или знакомый? Такой не забыть, напевно растягивает слоги, будто пробует на вкус. – Может убить.
Кожу под путами защипало. Предупреждение.
Адил повернул голову, отыскал взглядом говорившего. Тот стоял в стороне, и не понять было, куда смотрит. Волосы падали на лицо, спутанные, неестественно белые. Сине-зеленая одежда струилась шелковыми складками, делала колдуна похожим на злого духа из сказочной постановки. Может, и правда костюм из театра.
Тошнота подкатила к горлу, пол качнулся, и зрение подвело. Белый кафель расцвел лазурью, колдун – такой низкорослый, хлипкий еще секунду назад – вырос угрожающей тенью. Адил зажмурился, задержал дыхание.
Успокойся, велел он себе. Ты слишком часто видел этот сон, а теперь оказался во власти одаренных, тебе вкололи что-то, и твои собственные силы уже давно сводят тебя с ума. Но ты должен остаться собой. Пусть пытают, пусть убьют, но сломать не сумеют.
Помогло. Адил открыл глаза и увидел белые стены убежища. Волк не исчез – по-прежнему следил холодными серыми глазами, – но он был и в отчетах, не галлюцинация. И два беглых объекта, да, это они, что из того, что невидимый маг одет по-другому.
– Вот это откроет двери, – сказала девушка.
Адил шевельнулся, посмотрел на нее. Она стояла рядом, маленькая, худая, в грязных брезентовых штанах и куртке не по размеру. В руке у нее что-то блеснуло – магнитная полоса на пропуске.
– Хорошо, – ответил колдун.
Это ему она показывает карточку, все делает для него. Сколько ей лет, пятнадцать? Почти ребенок. Ее зовут Твинир, Никошиара Твинир.
– Никошиара, – позвал Адил. Она вздрогнула и оглянулась. – Что он тебе пообещал? Богатство? Власть? Любовь?
– Заткнись. – Твинир сощурилась, закусила губу.
Адил приготовился к удару тока, к волне регенерации, но ничего не случилось. Должно быть, колдун не слушал. Или ему было все равно.
– Я знаю таких, как он, – сказал Адил. – Пока ты ему нужна, он наобещает, что угодно. Но это пустые слова. Стоит тебе споткнуться, он перешагнет через тебя и пойдет дальше.
Твинир не прерывала его, лишь смотрела все злее, стискивала кулаки. Еще немного – и сломает пропуск. Было бы неплохо, хотя вряд ли он еще действует.
– Никакого будущего у тебя с ним нет. – Адил говорил и чувствовал, как отступают кошмары, тает память о бредовых видениях. – Тебе помогли бы в лечебнице, сейчас каждый день открывают что-то новое, ты смогла бы всему научиться. Тебе и сейчас помогут.
– Помогли бы? – повторила Твинир. Не сказала – прошипела, еле слышно. – Также, как помогли Джедли? Он был героем войны, а что с ним стало, накачали наркотой, он даже разговаривать не может!
– Джедли Рейр? – Конечно, Рейра держали в лечебнице при Четвертой Лаборатории, и Твинир была там же. Видела его. – А ты знаешь, что он сделал? Сколько людей убил? Целое подразделение, своих! Обычного человека расстреляли бы на месте, но он одаренный, все знают, как одаренным сложно сохранить рассудок, поэтому его лечат, пытаются помочь! И…
– Да заткнись!
Твинир пнула его со всей силы, еще раз и еще. Ребра загудели, боль отдалась в костях черепа. Удары сыпались все яростней один за одним, и в мышцы хлынула лава регенерации. Думать стало сложно, слова смешались.
– Можно убить потом. – Голос колдуна, такой знакомый, слишком знакомый. – Сейчас нужен живой.
Живой? Как заложник? Не выйдет, не настолько он ценен.
Шаги отдались в кафеле. Адил скосил глаза, увидел край шелковых штанин, а под ними – рваные спортивные ботинки, заляпанную глиной резиновую подошву. Беглые маги всегда выглядят так нелепо.
Колдун опустился на корточки, мотнул головой, откидывая волосы, и Адил наконец-то увидел его лицо. Что-то было не так, хотелось отвернуться, не смотреть в эти глаза, странные, цвета безмятежного моря.
Не нужно было ничего скрывать от Мели. Или хотя бы вести дневник наблюдений, передать ей перед уходом. Тогда бы она знала, что эксперимент неудачный, Адил постепенно сходит с ума. Или, может, распознала бы, что он был непригоден изначально, ведь кошмары снились ему еще в детстве.