– Мели, отдай мне рацию, – сказал Чаки.
– Зачем? Твоя неисправна? Но я слышала… – Она вздрогнула, не договорив. Дуло пистолета уперлось ей в ребра.
Я тоже должен быть спокойным, сказал себе Чаки. Не должен злорадствовать, смеяться, глядя, как бледнеет эта женщина, как расширяются ее зрачки. Не должен ликовать от ее ужаса, от возмездия, от…
– Отдай мне рацию, – повторил он и в который раз подивился своему новому голосу, полному уверенности и силы. – Молча.
Мели послушалась.
Чаки не опустил оружие, и Мели молчала, пока он прятал ее рацию, пока включал свою, объявлял начало эвакуации. Молча смотрела, как одаренные залезают в вертолет. А потом кричать стало и вовсе бессмысленно: взвыли винты, лопасти рассекли воздух. Чаки повел ее к трапу. Со стороны, – если кто-то смотрел на них сейчас, – наверное, казалось, что он поддерживает ее, не дает споткнуться. Уже внутри Мели обернулась, взглянула с мольбой, произнесла что-то. Одно слово или два? Чаки не смог прочесть по губам.
Наушники надрывались: пилоты машин рапортовали о готовности. Вклинился голос одного из ученых: «Нет нашего руководителя, не выходит на связь по выделенному каналу». «Неисправность приборов, – ответил Чаки. – Мели во второй машине, со мной».
Стоящий ли она заложник, пощадят ли их, если дойдет до драки? Да какой смысл уже об этом думать!
Буря внизу полыхнула. Неслышимый, всепроникающий гром, опрокинутая гроза – с земли к небу, сквозь камень, сквозь воздух и сталь. Мир распался на всполохи невозможных цветов, и Чаки засмеялся, вцепился в поручень – сумел устоять на ногах.
И понял, что не потерял сознание, видит тех, кто вокруг. Одаренных, сидящих на скамьях вдоль бортов и стоящих в проходе – готовых по знаку Чаки ворваться в кабину. Мели, вцепившуюся в застегнутые ремни. Пилотов за открытой переборкой. Все они были людьми, обычными, из плоти и крови, и все сияли движением силы, поющим огнем. Нити, искры, потоки, – пронизывали каждого, гремели и пели. Рокот моторов, голоса и помехи сливались в единый сияющий хор.
Вы же чувствуете?! Чаки хотел крикнуть это всем, даже Мели. Вы должны почувствовать, должны увидеть!
Но сдержался, сумел.
– Я здесь, командуй взлет! – Слова отдались в наушниках, и только тогда Чаки развернулся, увидел Сеймора, запрыгнувшего в вертолет. Люк захлопнулся.
Мели позвала снова, звук потонул в шуме, в стрекоте лопастей. Сеймор покачал головой и кинулся в кабину. Чаки поспешил за ним.
– Курс на север, – сказал Сеймор. – И быстрее!
Чаки не мог разглядеть приборы за спинами и черными шлемами пилотов. Послушались? Сквозь прозрачную дверь виднелась крыша башни, – отдалялась, становилась все меньше. Солнце мелькнуло в разрывах облаков и уклонилось вправо.
Что-то творилось с городом, в нем бушевала не только незримая сила.
Рация пискнула, синхронизируясь с каналом Сеймора. Он вызывает другой вертолет, понял Чаки. Пятую машину, там ученые и Сканди.
– Слушай, сестренка, и не перебивай. – Так и есть, Сеймор разговаривал с ней. – Летите за нами на север, а как пройдем закрытую зону, разделимся. Направляйтесь на запад. Да, новые данные. Отлично, встретимся в точке сбора.
Не встретимся, подумал Чаки.
Город сиял. Уходил ниже, ангары, заводы и трубы смазались, превратились в рисунок на карте, а потом и он пополз прочь. Но в трещинах улиц раскалялся свет, становился все ярче, не мерк с расстоянием.
Снова щелкнула рация, канал переключился.
– Жаль, не попрощались нормально со Сканди, – сказал Сеймор. – Вряд ли еще увидимся.
Чаки кивнул. Конечно, ведь что бы ни случилось, мы не полетим в точку сбора, высадимся там, где никого нет, спрячемся, а потом… Что будет потом?
– Ты видишь? – спросил Чаки и указал на столицу.
Город превратился в каплю света. Высота и полет не заглушали бурю, она взмывала и пела, разрывая душу.
– Да, – ответил Сеймор. Восторг изломал его голос. – Он сказал, у нас мало времени.
– Что он делает? – Говорить было трудно, дар затопил тело и мысли, жаждал слиться со штормом.
– Не знаю. – Сеймор остановился рядом, схватился за поручень. – Но я знаю, кто он.