Чарена засмеялся, крепче схватился за поручни. Вечерняя степь качалась, проносилась мимо, – марево трав, волны холмов. Колеса грохотали, сердце спешило за ними, а каждый вдох обжигал запахом металла и гари, вкусом опасности и безрассудства. Темная полоса леса истончилась, превратилась в тень над горизонтом. Скоро исчезнет совсем, останется лишь бескрайний простор и рельсы, бегущие вдаль, горящие в отблесках заката.
Под рельсами и шпалами, в толще земли билась поющая жила. Скрежет металла не заглушал ее, чадящий дым не скрывал, она мчалась туда, где сходятся все пути. К сердцу империи, в столицу.
Если бы так ехать и ехать, не останавливаться! Путь длинной в много недель сократить до нескольких дней, спрыгнуть с поезда у западных ворот и взглянуть на свой город. Наконец-то увидеть высокие крепостные стены, лазоревые крыши дворца, флаги, бьющиеся на ветру. Услышать перекличку стражи, гул толпы, трубы заклинателей. Пройти по шумным улицам, вернуться, вернуться домой.
Нет.
Чарена зажмурился, мотнул головой, отгоняя наваждение. Той столицы больше нет, и кто знает, что за город вырос на ее месте. И доехать до нее не получится – на рассвете поезд остановится, и нужно будет сойти. Мари объяснила это. Вручила билет – листок-подорожную с тусклыми надписями и цифрами, – и отвернулась, стараясь не встречаться взглядом. Будто боялась, что Чарена рассердится. Но на что сердиться? Он был рад отправиться в путь и благодарен за помощь. Сказал об этом, – но Мари не ответила, не подняла глаз. «Тебе в этот вагон, в последний – проговорила она, когда раздался протяжный гудок. – Удачи». Чарена взобрался по сетчатым ступеням, показал билет одетому в серое смотрителю и оказался в огромной крытой повозке.
Там было душно, люди сидели и лежали на деревянных скамьях, в проходах громоздились тюки и коробки, под потолком зудели и мигали белые лампы. Вновь раздался гудок, пол тяжело качнулся, застонали невидимые поршни, и поезд тронулся.
Чарена нашел место, сел у окна. Смотрел в мутное стекло, слушал стук колес, но вскоре духота стала невыносимой. Вагон теперь казался тесным, голоса сливались в неразборчивый шум, гудели, словно пчелиный рой. Чарена поднялся, пробрался меж вещей и скамеек, бездумно потянул на себя ручку двери.
И теперь стоял на задней приступке вагона, а ветер вокруг звенел от скорости, трепал волосы, заставлял забыть обо всем.
Но забывать нельзя. Ведь путь едва начался, и впереди, как когда-то – лишь неизвестность.
*
С того дня, как он нашел свое имя, зов дорог стал оглушительным, нестерпимым. Беспокойство владело и Ки-Ронгом: он кружил по двору, нырял в поля, возвращался и блуждал над рекой, искал запахи дальних земель. Когда Чарена смотрел на него, жажда странствий разгоралась, царапала сердце.
«Иди, – сказала Карионна. – Не медли из-за меня». Знала, как трудно Чарене расстаться с ней, оставить одну в пустом доме, без родных и друзей. Ее волосы тогда еще не побелели, седина лишь начала пробиваться, серебрилась тонкими нитями. Карионна не горбилась, не жаловалась на недуги и возраст, но, казалось, постарела за несколько дней больше, чем за прошедшие годы. Словно Чарена, став взрослым, забрал последние капли ее молодости. «Иди», – повторила Карионна, и он отправился в путь, вместе с Ки-Ронгом.
Чарена не знал, куда идет. Незримые реки, сияющие жилы земли вели его, схлестывались и разбегались, молили о чем-то, искали. Он слушал их и нигде не задерживался надолго.
Проходил через деревни, зажиточные и бедные. Видел амбары, ломящиеся от зерна, видел голодных детей и тощий скот. Пути своенравно вихрились, одаривали одни поля, иссушали другие, и сколько ни взывай, сколько ни тянись к волшебным потокам, надолго ничего не изменить.
Порой дорога приводила к городам, обнесенным стеной, окопанным рвами. Каждый город стоял на звенящей путанице путей, каждый был сердцем своей страны. Множество стран, торгующих меж собой, враждующих друг с другом, льющих кровь. Один из городов встретил Чарену горелым частоколом, смрадом и болью поражения. В другом прямо у ворот их с Ки-Ронгом задержали стражники и заклинатели и отвели к князю, владыке страны.
Чарена провел у него несколько лун, прикасался к жилам земли, черпал их силу, творил волшебство. «Заклинатель без заклинаний», – так о нем говорили. Князь готов был навсегда оставить его в своем замке, дать место среди людей благородной крови, но дорога звала. Пути не останавливались, текли, искали что-то, и Чарена искал вместе с ними.