Два года он блуждал по земле, шел из города в город, из страны в страну. Ночевал в богатых домах и под открытым небом, среди людей и среди белых волков. Слушал несмолкающие голоса дорог, пытался найти разгадку: чего они хотят? Как сделать так, чтобы мир стал спокойным и ясным, чтобы люди не грызлись за клочки земли, а та не мстила им неурожаем и мором? Как сделать так, чтобы пути сияли ярче, не терялись, не тускнели, питали друг друга свой силой?
И на исходе второго года нашел ответ.
Кругом была нехоженая, дикая степь: лунные волны ковыля, сон-трава, желтая россыпь горицвета. И маки – будто брызги крови. Ни тропинки, ни следа, лишь шелестящие травы по пояс, – Чарена шел, раздвигая стебли руками. Рядом бежал Ки-Ронг, а поодаль мелькали другие кьони. Целая стая волков кружила рядом, то молча, то перекликаясь в сгущающихся сумерках.
А под ногами струились пути. Яркие и тихие, неистовые и неторопливые, они сияли так жарко. Их огонь обжигал ступни, их песня звучала все громче, звала, как в ночь обретения имени: Чарена, Чарена, Чарена!
– Я здесь, – прошептал он и остановился, глядя в наступающую ночь. Понял, что должен сделать.
Ки-Ронг обернулся к Чарене и замер. То здесь, то там среди стеблей вспыхивали янтарные глаза. Кьони молчали, степь шелестела, а пути молили и звали. Мы ждали тебя, гремели потоки. Помоги нам, мы хотим прикоснуться друг к другу. Соедини наши души, Чарена, обвенчай дороги земли, утоли нашу жажду, Чарена, мы ждали так долго, стань нашим сердцем, исполни нашу волю, и мы исполним твою!
Он потянулся к путям – они хлынули в протянутые ладони. Реки силы, бегущие от моря до моря, истоки, притоки и устья, родники волшебства и озера света, – лишь на мгновенье он увидел их все, но мгновенья было достаточно. Рванул их к себе, вонзил в сердце, и сердце вспыхнуло, стало узлом дорог. Пути горели восторгом, земля, необъятная, огромная, раскинулась сияющей сетью: степи, леса и горы, города и страны, каждый колос в поле, каждая песчинка на пустошах, все отзывались друг в друге. Весь мир дышал теперь вместе с Чареной.
Он долго не мог шелохнуться, стоял, переполненный видениями и силой. Но потом услышал, как мнутся, ломаются стебли, и увидел сбежавшихся кьони. Они столпились вокруг, смотрели встревоженно и радостно.
– Теперь все будет по-другому, – сказал им Чарена. – Я знаю, что нужно сделать.
Незнакомец пришел в канун угасания луны.
Чарена остался жить в степи: пил родниковую воду, охотился вместе с волками, укрывался от солнца под пологом шаткого навеса. Слушал, как пути бьются в сердце, звучат в земле, и заново узнавал мир. Помнил – это лишь краткая передышка, нельзя бездействовать долго. Дал себе время до полной луны, но знак появился раньше.
Им стал человек. Высокий, уверенный, в одежде расшитой лентами и алыми бусинами, – такие люди ездят верхом по широким трактам, а не бродят одиноко в степи. Кьони крались за ним, то разбегались, то сжимали кольцо. Незнакомец оглядывался на них, но, казалось, не боялся.
Чарена встал, сделал шаг навстречу и остановился, дождался, пока путник приблизится. Тот прищурился, заслонился от вечернего солнца и спросил:
– Это ты – заклинатель без заклинаний? Жрец без божества?
– Это я, – кивнул Чарена.
– Меня зовут Аджурим, – сказал путник и, прижав руку к сердцу, поклонился как равному. – Я слышал о тебе. Позволь остановиться у твоего костра.
Чарена назвал свое имя, и они сели возле тлеющих углей. Пили воду, передавая друг другу щербатую чашку, а Ки-Ронг стоял рядом, не сводил взгляда с пришельца, порой тихо рычал, но не трогался с места.
– Я из Юмиры, – рассказывал Аджурим. – Коня оставил в деревне, той, что к западу, а оттуда шел пешком через степь.
– Тебе это не привычно, – заметил Чарена.
Аджурим рассмеялся, и его лицо – решительное и жесткое, темное в закатных лучах, – изменилось, стало беспечным.
– Я ушел из дома тайно, – проговорил он, все еще смеясь. А потом поймал взгляд Чарены, продолжил серьезно: – Я восьмой сын князя Юмиры, один из заклинателей при его дворе, но не такой, как другие. Я могу почувствовать чужие чары, даже издалека. И недавно, во сне, я увидел, как вспыхнуло пламя. Так ослепительно — я подумал, что пошатнулись основы миры. Наяву осталось эхо вспышки, и я пошел по следу, добрался сюда. Здесь она полыхала, но я не вижу ни алтаря, ни колдовского круга. Неужели ты и правда не знаешь заклинаний?