Незнакомцы говорили о чем-то, вагон качался, стонала открытая дверь. Следом за спичкой в ночи погасли и окурки, и тогда один из попутчиков обернулся к Чарене, спросил:
– Мерзнешь?
– Нет, – ответил Чарена, и ветер тут же ударил его, заставил поежиться.
– Возьми. – Стоявший рядом усмехнулся и протянул флягу. – Выпей.
Чарена наощупь принял ее, сделал глоток и едва не закашлялся – таким крепким было вино. Горячей волной прокатилось по горлу, оставило во рту режущий вкус, – будто гнилой виноград намешали со жженой патокой. Чарена перевел дыхание и сказал:
– Спасибо.
Попутчики засмеялись, забрали флягу.
– Внутрь не пойдешь? Ну сиди тогда тут.
Дверь за ними захлопнулась, Чарена вновь остался наедине с темной степью. Опустился на пол, прижался спиной к шатающейся стенке вагона. Слушал, как дребезжит металл, стучат колеса, ночной воздух несется мимо. Глаза слипались, и Чарена не стал противиться, покорился забытью.
Ему приснился дворец, тронный зал в чертоге на вершине холма. Но дворец лежал в руинах, над головой сияло звездное небо, зазубренные обломки стен тянулись ввысь. Во сне царил холод – звенящий холод середины зимы, – и на много миль вокруг не было ни души.
2.
Запах кофе будоражил, обещал отогнать сон, но Чаки никак не мог собраться с силами и дойти до кухни. Сидел у стола в общей зоне, смотрел, как светлеет небо за окном и слушал шум воды в душе. Какие же тут тонкие перегородки! Для особого подразделения можно было найти жилье и получше. Но хотя бы это не казарма для рядовых, а офицерский блок. Просторная комната, разгороженная ширмами, даже телевизор есть и окна смотрят не в глухую стену. Бывало хуже.
Не так давно – два дня назад или три? – они сидели вчетвером и обсуждали, кто чем займется, когда выйдет в отставку. Сканди призналась, что мечтает о своем уголке, о доме, куда можно возвращаться каждый вечер. Чтобы был резной забор с калиткой, цветы вдоль дорожки, кресло на крыльце. И комната-мастерская, где можно в свое удовольствие копаться в приборах. Сканди смущалась, рассказывая об этом, и все принялись шутить, что мечтают ходить к ней в гости, оставлять после себя пустые бутылки и грязную посуду. «Нет, ну а на самом деле?» – спрашивала Сканди. Чаки не смог ей ответить.
Пусть Сканди мечтает, может, ее мечта даже сбудется. Когда-нибудь – если ничего не случится, – Сканди и правда выйдет в отставку. А кто видел мага, ушедшего на покой? Если у тебя есть дар – служи до конца дней, не справляешься с работой в тылу – отправят на передовую, а там уже недолго. А некоторые просто сходят с ума. Это страшнее всего.
Да и какая у Чаки могла быть мечта? Он предвкушал увольнительные, надеялся выспаться, но каждый раз оказывался в баре. Ну или дома у какой-нибудь девчонки, но это если везло.
Загудел принтер, защелкал, подвывая, а потом смолк. Чаки уже почти решился, почти встал, и тут из-за ширмы вынырнул Сеймор и швырнул на стол распечатку.
– Новое задание от Адила. – Сеймор мотнул головой, отбрасывая с лица мокрые волосы. Сел напротив и пододвинул бумаги к Чаки. – Твой профиль.
С фотографии на первой странице смотрела девочка. Хмурая, растрепанная, на щеке следы от электродов. Ниже теснились описания и колонки цифр: рост, вес, магический индекс, результаты тестов. Чаки полистал распечатку и вздохнул. Как будто ему о чем-то скажут отчеты врачей и кураторов! Да и подборка мутных кадров со скрытых камер вряд ли пригодится. Знать бы, каким цветом вспыхивает ее сила, как звучит, болью или радостью отзывается в груди. Но такого в отчетах не найдешь.
– А образца нет? – спросил он.
И только тут заметил, что Сеймор поднялся, стоит у окна, насвистывает мелодию из старого фильма.
– Дороговато на каждого психа образец делать, – отозвался Сеймор, не оборачиваясь. – Придется искать наугад.
Психа? Чаки поспешно перевернул страницу, вчитался в первые строки. Точно, беглянка из особой лечебницы при Четвертой Лаборатории. Ну что бы им стоило сделать образец, всего капля силы в кристалле-ловушке облегчила бы поиск! Но и правда, зачем тратить материалы и средства, если эта девчонка невменяема, ни на что не годится.