Как он найдет ее, прячась в затхлых ходах под землей?
– Чистую смерть, – повторил Чарена. – Понимаю.
Кьони вбежал первым, и, едва взглянув на него, Чарена понял, – все в порядке. Никто не пытался навредить Ники, иначе Эша не был бы так спокоен. Не стал бы, как ни в чем не бывало обходить комнату, обнюхивать каждый угол.
Вскоре появилась и Ники, – Чарена едва расслышал ее босую поступь, – влетела внутрь, захлопнула дверь. Провела рукой по косяку, задержалась на выбоине, где, видно, прежде был замок. Сказала со вздохом:
– Не запирается… Ну и ладно. Зато они сказали, что к утру все высохнет! А еще…
Она обернулась и замолкла на полуслове. Замерла, кусая губы, взгляд метался. Что она увидела? Неужели ей тоже померещилась гробница?
– Они дураки, что ли? – Ники нахмурилась. От ее слов воздух пришел в движение, теплой волной коснулся лица. – Здесь только одна кровать!
– Большая, – сказал Чарена.
Да, не императорское ложе в чертогах, откуда было видно небо и лазоревые крыши. Но и не узкая лежанка, на которой он спал в монастыре. Здесь уместятся и Чарена, и Ники, и, если потесниться, даже Эша, – но вряд ли захочет, волкам привычней на полу.
– Нет! – Ники ударила кулаком по двери. Ветер горячей волной обрушился на стену, карта зашуршала, поползла со стола. – Нет! Понял?
Чарена поднял руку, ловя поток, – а тот раскалялся, набирал силу. Шелк рукавов раздулся, волосы хлестнули по лицу, а в глубине воздуховода загудело, завыло эхо. Эша застыл, глядя на Ники, а та все хмурилась, все яростней сжимала кулаки.
Неистовый ветер, рожденный без заклинаний. Что же вызвало его? Мысль об опасности? Страх?
Боится меня, но не потому что я Чарена. Потому что я мужчина. Лишь поэтому.
– Я понял, – кивнул Чарена и указал на пол. – Буду тут. Кровать для тебя.
– Точно? – Ники взглянула на него искоса, с подозрением. Но ветер уже стихал, утекал меж пальцев. Остывал.
– Точно, – сказал Чарена.
Ники в два шага пересекла комнату, запрыгнула на кровать.
– Держи!
Ники скинула на пол подушку, потом еще одну и толстое одеяло. А сама легла, завернулась в клетчатое покрывало и замерла – такая маленькая на широкой постели.
Эша тихо зарычал, еще раз обежал комнату и улегся возле стола. Чарена взглянул на шнур выключателя, помедлил, но все же подошел, погасил свет.
И понял, что зря опасался темноты. Горячий вихрь унес мысли о гробнице, осталось лишь мерцание путей, ровное дыхание Эши, незримое присутствие Ники. Спит ли она? Чарена устроился на полу, но заснуть не мог, снова и снова вспоминал прошедший день. Встречу на каменистом склоне, грохочущий пустой вагон и дорогу к холмам, где враги империи прячутся и ждут чистой смерти.
Странно, Ники была бесстрашной весь день, а теперь испугалась Чарены. Неужели виной тому его нечеловеческий взгляд и кожа, лишенная цвета? Нет, такое может вызвать отвращение, но не страх. Кто-то напугал ее, кто-то угрожал ей или мучил, – там, откуда она сбежала. В лаборатории, о которой все говорят с таким ужасом? Или где-то еще?
В мире теперь столько опасностей, неведомых, новых.
4.
Адил вернулся из столицы вчера днем и с тех пор не находил себе места.
Еще в вертолете понял, как соскучился по Мели. Смотрел на бескрайнее полотно леса, на лабораторию, сперва едва различимую среди зелени, но приближающуюся с каждой секундой, распадающуюся на корпуса, ограды и сигнальные вышки. Смотрел и думал, что скоро увидит Мели. Услышит ее голос – не искаженный расстоянием и треском помех в телефонной трубке, а живой и близкий. Пусть даже Мели ничего не расскажет о себе и вопросы задаст обычные, те, что всегда звучат до и после тестов. Неважно. Пусть просто говорит, пусть будет рядом.
В лаборатории все было в порядке. Ни всплесков силы, ни чрезвычайных ситуаций. Да, погиб один из испытуемых девятой зоны, но никто не думал, что он так долго протянет, привезли сюда уже изувеченным. А в остальном – без новостей. Адил выслушал отчеты дежурных офицеров, проверил сообщения от своих звеньев и не удержался, пошел к Мели, – хоть до теста еще и оставалось полчаса.