Всегда был заметен, а сегодня стало не пробиться. Лишь иногда мерещились яркие вспышки и пятна, – сила Бена, Сеймора, других знакомых магов, – да только никого из них не было рядом. Фантомные видения. Дурной знак, так и до настоящих галлюцинаций недалеко.
А потом, что было потом? Чаки вышел из кафе и даже повернул к базе. И тут рядом затормозил автобус, и Чаки, не задумываясь, забрался в него. Внутри было людно, – рабочие ехали на завод, на вечернюю смену. Бросали на Чаки настороженные, темные взгляды и тут же отводили глаза. Он подумал тогда: а если на одной из остановок зайдет та женщина, к которой приезжали мы со Сканди, та, у которой я отнял ребенка и мужа? Увидит меня, и что случится? Ведь что-то должно случиться! Автобус останавливался трижды, но она не зашла.
Так Чаки оказался в заводском поселке, а до обратного рейса оставалось несколько часов. Конечно, можно было по рации вызвать машину, даже нужно было так сделать. Но вместо этого он пошел в местную забегаловку и сидел теперь с почти полной бутылкой.
Но эрв, крепкий и правда чистый, помог. Обжог горло и смыл примерещившуюся алмазную пыль. Эхо чужой силы осталось, – дрожало и звенело по-прежнему, – но больше не казалось опасным. Будто шелест листьев и пение птиц в лесу.
Но напиваться все-таки не стоило.
Угощу кого-нибудь, решил Чаки. А то куда девать эту бутылку.
Вот только никто не подсаживался, даже не подходили близко, – он был как прокаженный в своей форме с нашивками спецподразделения. Но, может, найдется смелый? Чаки обвел взглядом зал.
В этой забегаловке отдельный вход не сделали, и совсем рядом, за обшарпанной резной стойкой гудел республиканский приют. Там было тесно, люди сидели на длинных скамьях у столов, толпились в проходе. Слышался смех, стук игральных костей и перебор струн. То и дело кто-то подходил к окошку в дальней стене, – за кипятком, – и заваривал принесенный с собой чай, наверняка дешевый и горький. Там собирались те, кому нужно было скоротать время до автобуса или поезда, кто просто хотел после смены передохнуть немного. Те, кому не сиделось дома, а на выпивку денег не было. Ну и бродяги, конечно. Если вели себя тихо и не попрошайничали, то могли пару недель прожить в таком приюте.
А здесь, в приличной части зала, было пусто. Один стол занимала пара: мужчина в очках и строгая женщина, оба в старомодных дорожных костюмах. Рядом громоздился перетянутый ремнями чемодан. И еще за стойкой сидели двое мужчин в спецовках, – оба покосились на Чаки, когда он вошел, но больше в его сторону не смотрели. Да и что их угощать, сами пили тот же эрв. Не простые рабочие, явно. Может, старшие по цеху? Чаки плохо разбирался в их рангах.
А если плюнуть на приличия, пойти к бедноте? Чаки уже готов был встать, подхватить бутылку, но тут же вздохнул и подавил порыв. Представил, как смолкнет гомон, песня прервется на полуслове. Кто-то откажется от угощения, кто-то выпьет с опаской, в настороженной тишине. Зачем это нужно.
Дверь скрипнула, тускло звякнул колокольчик.
Сперва показалось – подросток, из тех, кто подрабатывает на заводе. Но потом вошедший сделал шаг, оказался на свету. Мой ровесник, решил Чаки. Вряд ли старше двадцати пяти. Только низкорослый, худой, брезентовые штаны в грязи, клетчатая рубашка еще мокрая от недавнего дождя. Смотрит так, будто сам не знает, куда попал. Дезертир или просто бездомный? Или приехал сюда в поисках работы? Да не все ли равно!
Щелкнул выключатель, и под потолком загудели, разгораясь, лампы. Вошедший повернулся, озираясь, и электрический свет залил его, замерцал на волосах холодным, мертвенным бликом.
У него не просто светлые волосы, понял Чаки. И не седые, а белые, как бумага, с такими редко рождаются. Но от ядовитого оружия всякое бывает. И от экспериментов.
– Эй! – позвал Чаки. Вошедший взглянул на него и не дернулся, не попытался укрыться в тени. Словно увидел обычного человека. – Иди сюда, выпей со мной.