2.
Адил сделал все, как полагалось.
Отсюда, из бойницы надзорной башни, город казался макетом, объемной учебной картой. Пустые улицы, коробки домов, мусорные баки, неподвижные машины. В окнах дробились отблески уходящего солнца, тени ползли вдоль железнодорожных путей, на восток. Вся окрестная зона была эвакуирована, станция и площадь – оцеплены, Бен и Сканди ждали в укрытии внизу, все следящие приборы работали. На крыше вокзала затаились два снайпера, а напротив них, на верхнем ярусе башни – Адил и Сеймор. Поезд вот-вот появится, объекты будут как на ладони.
Мимо не пробраться, идеальная засада.
Мгновения тянулись, мучительно складывались в минуты, и Адил знал – уже поздно что-то менять. Он сделал все, как его учили, но теперь жалел об этом.
Зачем нужны были годы экспериментов, измененный слух и зрение, сверхбыстрая реакция, тонкая настройка вживленных приборов, – зачем все это, если он должен оставаться в безопасности, пока простые солдаты рискуют собой? Он способен противостоять одаренным, должен сам выйти против невидимого мага. Остановить его, убить или скрутить, обезвредить, а потом подчинить, заставить служить республике, сделать ключом к победе. Иначе какой смысл? Командовать может любой офицер.
– Волнуешься? – спросил Сеймор. Небрежно, между делом, словно о пустяке.
– Немного, – ответил Адил. – Ты?
Сеймор прислонился к темной кирпичной стене, принялся с хрустом разминать пальцы. Готовился ловить электричество, швырять молнии. Казалось, вот-вот раздастся треск статики, запахнет грозой, – но нет, еще было рано. Утром, когда Адил потребовал повторить инструкции, Сеймор засмеялся: «Конечно, я все запомнил, что сложного! Если снайперы подведут, тогда настанет моя очередь, обрушу кару с небес!» Но сейчас растерял все веселье.
– Конечно, – сказал Сеймор. – Такая встреча. Достоин ли я?
Да, шутил, как всегда, но выглядел встревоженным. Наверное, из-за того, что Чаки тут нет. Плохо, что звено не полное, они всегда работали вместе.
– Давай серьезнее, – велел Адил. – Уже вот-вот.
– А я серьезно, – возразил Сеймор. – Мы не знаем, на что способен этот невидимый маг. Нужно быть настороже.
Адил не успел ответить, – передатчик ожил, резанул слух условным сигналом. Следом донесся стук колес, ближе, ближе, скоро его различат и обычные люди. Закатный свет разлился по рельсам, переулки за вокзалом превратились в черные провалы.
– Минутная готовность, – сказал Адил.
Если бы оказаться там, внизу.
Думать об этом было поздно.
3.
Пути здесь пели.
Бурлили, разбегались притоками, то густели, как кровь, то сверкали, как водяная пыль на солнце. Их зов был ликующим, яростным, – будто Чарена уже добрался до столицы, освободил свою силу.
Я был здесь прежде, сражался. Земля помнит об этом.
Но что это за место, какая битва тут гремела? Ни подсказки, ни знакомой вехи.
Грохот колес сменился протяжным скрежетом, поезд остановился, тяжело, неохотно. Свет едва проникал сквозь щели, и в полутьме сверкали глаза Эши. Он скалился, яростно и беззвучно. Ники стояла рядом, – замерла, вцепившись в ремень сумки. Вихрь Ники притих, но не исчез, блуждал по вагону, теплом касался кожи, путал волосы.
Эша зарычал.
– Он говорит, враги впереди, – прошептала Ники. – И позади. Везде.
Ловушка.
Чарена потянул дверь, – она со стоном поползла по железным полозьям, приоткрылась.
– Наверняка услышали. – Голос Ники был ломким, едва различимым, и ветер казался таким же. «Я не умею им управлять», так она говорила. – И спрятаться негде.
Чарена прижался к стене, осторожно выглянул.
Снаружи раскинулся безлюдный город. Клен нависал над потрескавшимся причалом, опавшие листья шелестели под скамьей. Закатное солнце отражалось в окнах высокого дома, горело на металлической вывеске над входом. Дальше виднелся край площади, – вымершей, обманчиво-тихой.