– Я должен искать, – сказал Чарена, когда они остановились, спрятались за повозкой – высокой как вагон и пропахшей бензином. – Найти. Тихое место.
Пожар остался позади, и ветер стих. В небе стрекотали лопасти летающих машин, приближались и удалялись. То здесь, то там, с высоты падал луч, разрезал темноту улицы, шарил, искал, но не мог дотянуться.
– Чтобы спрятаться? – прошептала Ники. Ночь скрывала ее, не давала разглядеть. – Надолго не сумеем. Если будут прочесывать, то найдут.
– Чтобы обмануть, – ответил Чарена.
Сделать то, чему Аджурим научил его когда-то. Стать незаметным, и, укрывшись, не двигаясь с места, увести врагов прочь. Заставить их пойти ложным путем, поверить своему чутью и приборам.
Эша заворчал в темноте, и Чарена не стал дожидаться слов Ники, понял все сам.
– Веди, – сказал он на лхатони. – Найди место, где нас никто не потревожит. Мы пойдем за тобой, след в след.
Шарящий луч погас, исчез за скатами крыш, стрекот лопастей отдалился и смолк.
4.
Эша привел их к дому за оградой, проскользнул между раздвинутыми прутьями. Чарена пригнулся, пробираясь за ним. Ржавый стержень качнулся под рукой. Шаткая изгородь, не удержит ни зверей, ни разбойников.
Под ногами шуршала листва, деревья тянули к небу усталые ветви. И дом впереди казался таким же измученным, уснувшим, – будто пустовал изо дня в день, не только сегодня. Забыл разговоры, тепло очагов и людские сны.
Возле стены Эша остановился, и, приглядевшись, Чарена различил утопленную в земле нишу, тень среди теней. Вход для прислуги или подвальное окно? Ники наклонилась, нырнула в темноту. Задребезжало стекло в старой раме.
– Открыто, – сказала Ники и толкнула окно. То заскрипело, мучительно и протяжно. – Наверное, сюда дети забираются.
Дети?
– Это школа, – объяснила Ники. Подземелье исказило ее голос, сделало блуждающим, глухим. – Никого нет, залезайте.
Путь, ясный и чистый, струился через кладку стены, петлял широкими витками – их свет сливался, растекался озером, чертогом покоя. Эша не ошибся, привел в прекрасное место.
Внутри было темно, эхо шагов срывалось в глубину.
– Сейчас, – сказала Ники. – У меня есть зажигалка.
Звонко чиркнул металл, по стенам взметнулись тени. Свет вспыхнул нестерпимо ярко, а потом сжался, стал крохотным огоньком в ладонях Ники. Так непохожим на зарево, пожиравшее небо.
Ступени вели еще ниже, и спускаться по ним было непросто, – огонек то гас, то вспыхивал с новым щелчком. Эша ступал осторожно, замирал, принюхивался, оглядывался на Чарену. Незримый поток вился в воздухе, тянул за собой.
Лестница кончилась, заскрежетала новая дверь, и огненные тени плеснулись в открывшуюся комнату. Нет, не в комнату – в зал. Чарена осторожно вдохнул затхлый воздух. Здесь пахло плесенью и кислым вином, давным-давно пролитым и высохшим.
– Нашла! – воскликнула Ники и наклонилась.
Зал погрузился во тьму, а потом зажигалка вновь лязгнула, и на полу одна за другой загорелись четыре свечи. Белые, оплывшие, но еще высокие. Пламя задрожало, меняя потолок и стены, все запахи заглушил аромат воска.
Да, хорошее место.
– Сейчас я вернусь! – Ники взяла свечу подбежала к выходу, но на пороге обернулась. – А вы тут сидите.
Чарена кивнул, но она уже не смотрела, – исчезла за дверью, лишь шаги шелестели по ступеням. Эша вытянулся на полу, опустил голову на лапы, даже не взглянул вслед Ники. Значит, не беспокоится за нее, не учуял угрозы. И пути сияли безмятежно, переплетались, превращались в искристый покров.
Чарена лег рядом с Эшей, закрыл глаза. Пришла пора обманывать врагов, уводить их прочь.
«Ты связал жилы земли в своем сердце, – говорил Аджурим, – так отправь часть души по невидимой дороге, а сам оставайся на месте. Пусть осколок души горит, пусть несет в себе любой из десяти простых знаков – тех, что тебе известны – и заклинатели, слышащие чары, решат, что это ты сам бежишь прочь. Попробуй, проверь на моем чутье!» Как все заклинатели, Аджурим думал о знаках. Только зачем они?
Несколько мгновений Чарена слушал песни путей, перебирал их, будто прозрачные нити. А потом выбрал одну жилу, – легкую, бегущую высоко, вровень с окнами подвала, над самой землей, – и заскользил по ее волнам. Нить расцвела, забурлила, помчалась быстрей. Мимо каменных теней, сквозь дым, гарь, свежую смерть и память о крови, пролитой тысячи лет назад. Все дальше и дальше, на юг.