Но только и дома, и на улице с каждым днем становилось все неуютней. То и дело тянуло обернуться, проверить, не идет ли кто-то по пятам, не заглядывает ли в окно. Это все осень и одиночество, так Мари себе говорила.
А потом прогремел взрыв.
Уже стемнело, Мари пришла на заправку сменить брата, в подсобке переодевалась в рабочий комбинезон. И тут хлопнуло, далеко и гулко, земля качнулась под ногами, отозвалась дрожью в костях. Зазвенели стекла. Мари прижалась к стене, машинально застегнула последнюю пуговицу, затянула лямку на плече, и только тут вспомнила: если бомбардировка, в доме оставаться нельзя, завалит!
Мари выбежала, окликнула Кени, успела увидеть чистое небо – ни прожекторов, ни бортовых огней – и пустую дорогу. И в тот же миг завыла сирена, – далеко, за лесом, в лаборатории. И смолкла, будто захлебнулась криком.
Кени был внутри, возле вмонтированной в стену радиоточки. Снова и снова нажимал на клавиши, но оба канала молчали. Ни искаженного звука, ни помех – тишина, словно трансляцию отключили. Такого Мари не помнила, радиоточка всегда говорила.
– Позвони, – сказала Мари, но брат лишь помотал головой.
Гудок в трубке был, но и правда, кому звонить? В деревне тоже все перепуганы, а по чрезвычайной линии не станут отвечать на вопросы. Оставалось только ждать.
Мари выключила свет. Надпись над входом – «Заправочный пункт, тридцать один» – мигнула и погасла. Окна почернели, бензоколонка превратилась в нагромождение теней, плафон фонаря над ней казался бельмом. И дорога была безжизненной, черной, ни единой машины. Мари и Кени стояли под навесом, а позади, в доме, молчала радиоточка.
Тишину разломило эхо новых взрывов, – один за одним они грохотали, то тише, то громче, но смолкли лишь когда западный край неба расцвел заревом.
– Пожар, – сказал Кени и сжал руку Мари, крепко-крепко, как в детстве. – Они горят.
Как лучше, остаться здесь, ждать в неизвестности, или пойти в деревню, не зная, что там? Кени не мог решить, а Мари вспомнила, что за стеклом висит правительственная инструкция. Пришлось зажечь лампу – ненадолго, только чтобы прочесть выцветшие строки, указания для чрезвычайной ситуации. «Если нет угрозы для жизни, дежурный остается на заправочном пункте до прихода представителей власти». Спорить больше было не о чем.
Время тянулось медленно, Мари и Кени сидели снаружи, под навесом, пили остывший чай и всматривались в ночь. С запада потянуло гарью, в ней чудился острый ядовитый привкус. Успели испугаться – неужели химическая атака? В подсобке должны были храниться респираторы, – старые, чуть ли не с начала войны, – Кени отправился искать их, но не смог найти при свете зажигалки. Но вскоре ветер переменился, принес лесную сырость и запах хвои.
Постепенно страх притупился. Все вокруг казалось нереальным, странным, можно было лишь сидеть и ждать. Восток бледнел, тени уже не были непроглядными, и Мари задумалась: что делать, если и после рассвета никто не придет? Уже хотела встать, в очередной раз проверить радиоточку и все-таки позвонить. Но тут раздался новый звук.
Скрежет железа – в лесу, в стороне от дороги. Кени, только-только задремавший, дернулся и вскочил, едва не опрокинув стул. Мари тоже поднялась, прислушалась. Тело стало безвольным, слабым, а мысли метались. Если это враги, то где спрятаться? Куда бежать, в лес, в деревню или…
Снова донесся грохот – будто с силой захлопнули тяжелую дверь. А следом – голоса, хруст веток, шаги. Время ожило, побежало быстрее, стук сердца не поспевал за ним.
Свет фонарей полоснул, заставил зажмуриться и отступить на шаг. Но Мари поспешно открыла глаза и сквозь разноцветные пятна рассмотрела пришедших. Целую толпу, так ей показалось сначала.
– Кто такие? – спросил их предводитель. Невысокий, в черной форме внутренних войск, вот и все, что Мари сперва разглядела. – Хозяева заправки?
– Да, – кивнула Мари. – Маринет Инита и Кенар Инита, мы здесь всегда…
Она запнулась, обернулась за помощью к Кени и увидела, на что он смотрит. На куртку лидера пришедших, на блестящий значок и цветные нашивки. Не просто офицер внутренних войск – одаренный из особого подразделения. Маг. Маг во главе отряда. От этой мысли стало муторно, захотелось попятиться, скрыться среди теней. Мари глотнула воздух, усилием воли заставила себя остаться на месте.