– А меня Верш, – сказал старик и улыбнулся невесело, устало. – Что уж скрывать.
– Это тайна, не расскажу, – пообещал Чарена. – Будет тайной, пока я не сделаю все. Пока все не будет правильно.
– Ты главное постарайся выжить, – вздохнул Верш. – И береги подругу.
Я не умру, так Чарена хотел ответить. И Ники будет жить, я помогу ей, ветер сольется с ее душой, раскинет крылья. Мы придем к перехлесту путей, и я все исправлю. Освобожу заклинателей, уничтожу врагов за проливом, больше незачем будет воевать, больше не будет страха.
Но как говорить об этом?
Он лишь кивнул и сказал:
– Да.
2.
– Зря ты ускорил регенерацию, – проговорила Мели.
Ее пальцы двигались медленно, осторожно, – она отлепляла электроды от висков Адила, а он едва чувствовал прикосновения. Обезболивающий гель стянул лицо морозной коркой. Но следы от приборов останутся, через пару часов напомнят о себе болью.
– Все показатели скачут, – продолжала Мели. – Чудо, что ты вообще выжил! Тебе бы несколько дней покоя, а вместо этого такая встряска.
Мели была так близко, живая, невредимая. Чувства обострились сами собой: Адил видел, как вздрагивают ее ресницы, различал серо-голубые прожилки радужки и отражения в черноте зрачков. Пульс Мели бился тревожно и быстро, – это ей, а не Адилу нужен был покой. Темно-синяя форма делала ее совсем бледной, а волосы – пепельные в электрическом свете, стянутые в тугой хвост – пахли непривычно, цветочной отдушкой. Таким был запах мыла здесь, в офицерских казармах столицы.
Мели открепила последний электрод, сделала пометку в блокноте. Она жива, в который раз подумал Адил. Жива, Чаки вывел ее, привез сюда, а она вместо отдыха проверяет, что со мной. Если бы можно было обнять ее, пообещать защитить, попросить прощения. Он так гордился безопасностью западной лаборатории, был уверен, что все под контролем. А теперь из всех экспериментов Мели только он один и остался.
И то не в лучшем виде. У него было время внимательно изучить свое отражение – уже в столице, в перерыве между совещаниями и докладами. Увидев себя в зеркале, Адил понял, почему все отводят глаза, почему даже старшие по званию говорят с ним мягче, чем он заслуживает. Он выглядел так, будто уже понес наказание: лицо и тело покрывали яркие пятна свежей кожи вперемешку с зажившими рубцами. Неужели из-за этого ему готовы простить провал операции и гибель лаборатории?
– Ты не расскажешь? – спросила Мели. Облокотилась о стол, устало потерла лоб. За ее спиной перемигивались приборы. Медленно выползая, шуршала распечатка, сквозь перегородку доносились голоса и стук клавиш. Чужие кабинеты, чужие испытательные камеры. – Кто нас взорвал?
– Сепаратисты из Шанми, – ответил Адил. Собственный голос ему не понравился: отрывистый, сухой. Так только сводку зачитывать. – Объявили на своей частоте, и в новостях альянса теперь это повторяют.
Мели кивнула. Перелистнула блокнот, – не глядя, страницу за страницей.
– Шанми, – повторила она. – У нас были испытуемые из Шанми. И Верт...
«Конечно, это наш недосмотр, – так командующий сказал Адилу. – Но недосмотр давний. Их снабжает альянс, альянс все и подготовил, прислал специалистов, своих одаренных, оружие. Готовились давно».
Все было так, события складывались, как частицы мозаики: невидимый маг отвлекает внимание, и тут же альянс наносит удар и в тылу, и на фронте. Но Адил не мог поверить в эту схему. Она была похожа на неисправные часы, все шестеренки на месте, но проскакивают, не хотят вращаться.
Сепаратисты объявили, что взрыв западной лаборатории – месть за уничтожение «освободительной базы». Но эту базу уничтожил невидимый маг. Они не могли пойти на такую жертву, а значит этот колдун действовал сам по себе. Зачем? Командующий не стал слушать возражения, сказал: «Альянс спровоцировал Шанми», но Адил знал – это не так. За воспоминаниями о колдуне тянулся саднящий привкус, мысли путались, оставалась лишь одна: почему я не выстрелил?
– Хорошо, что хотя бы твои данные все дублировались сюда, в столицу, – тихо проговорила Мели. – Столько исследований погибло. Здесь есть мои отчеты, но ни одного образца, и я не верю, что кого-то спасут из-под завалов… И наши камеры, они были уникальные, здесь даже такого оборудования нет!