Где-то рядом, совсем рядом!
Нужно найти ворота за домом с тремя подъездами – вот и он, только не желтый с красным, как в воспоминаниях, а тусклый, облупившийся. Ну и что! Ведь вход на месте, хоть одной створки и нет, а другая покорежена, словно ее таранили грузовиком. Но арка не пошатнулась, и над ней по-прежнему изгибается название. То, которое Ники все пыталась прочесть в детстве, складывала по слогам. А теперь…
Ники мотнула головой, зажмурилась на миг и снова вгляделась в надпись. Но буквы не желали соединяться, распадались и рябили. И ладно, какая разница!
– Ники, – сказал Кьоники у нее за спиной. – Это…
Нельзя, нельзя, чтобы он договорил, тогда все разрушится!
– Тут я жила! – воскликнула Ники и устремилась за измятую дверь, прочь с улицы. – Пойдем!
Ожидала увидеть сад, пусть высохший, мертвый, – но от ворот вел еще один проулок, узкий, стиснутый высокими стенами. В небо врезалась витая игольчатая тень. Ники зацепила ее взглядом и тут же отвела глаза. Нужно смотреть вперед, только вперед.
– Ники! – снова позвал Кьоники. Он не отставал ни на шаг, шел рядом.
Проулок уткнулся в дверь, и страх обжег, заставил стиснуть зубы: что если заперто, не попасть внутрь? Но замок был выворочен вместе с металлом, разломанный косяк выпирал из стены. Кьоники подобрал стальной прут, загнал в щель, надавил, и дверь отворилась.
Внутри было темно.
– Еще немного тут пройти, – сказала Ники и нашарила в кармане сумки зажигалку. Огонек затрепетал, осветил изгиб перил в дальнем конце коридора. Запоздало вспомнила про фонарь, который дал йирга, но не стала медлить, искать. – А дальше будет лестница во двор, там светло!
Ники пошла вперед не оглядываясь, уверено, но в глубине души росло и скреблось мутное чувство. Шептало: что-то не так.
Разве не был этот коридор шире, разве не свисали с потолка хрустальные люстры? Нет, просто она сама была маленькой, вот все и казалось больше. А люстры, ковры, расписные стены – столько времени прошло, все разрушено и разбито, а осколков не разглядеть в темноте. Все уничтожено, но ведь что-то осталось? Здесь было так хорошо, сюда она хотела вернуться, и…
«Вспоминай хорошее, – так говорила мама. – Когда станет тяжело и больно, вспоминай хорошее». Слезы комом подступили к горлу, собственный голос, детский, слабый, донесся из прошлого. Но о чем Ники спрашивала тогда, и что отвечала мама?
Сумрачный свет лег на лестницу, и Ники схватилась за перила, запрокинула голову. Где же небо? Его скрывал купол, мутные стекла примыкали друг к другу, как соты. Такой потолок был в оранжерее в учебном центре. Но тут всегда сияло небо, чистая синева, солнечные лучи на мраморной лестнице!
Ступени под ногами были из серого бетона.
Голова закружилась – как от препаратов, как от голода. Ники сделала глубокий вдох, крепче вцепилась в перила и начала спускаться. Просто не надо ни о чем думать, это ведь ее дом, место, где она была счастлива. Нужно подойти к фонтану, оказаться рядом с ним наяву.
Свет отблескивал на стенах колодца. Ники не хотела смотреть, но против воли вскидывала взгляд. Огромные окна нависали над лестницей, целые, без единой трещины, да, ведь это стекло нельзя разбить, даже не пытайся, Ники, сядь, не дергайся, ты же сильная девочка, потерпи немного.
Голоса шелестели в памяти, мешались с писком и скрежетом приборов.
– Нет, нет, – прошептала Ники. – Этого не было. Не здесь.
Лестница кончилась. Ники заставила себя отпустить поручень, шагнула во двор, на дно колодца. Его покрывала плитка, зеленая и белая, как в испытательных камерах.
«Не всегда получается терпеть, я знаю, – говорила мама. – Тогда представляй, что ты в хорошем месте. Вспоминай что-нибудь радостное».
«Все плохое! – кричала Ники в ответ. – Нечего вспоминать!»
«Тогда придумай что-нибудь хорошее. – Мама обнимала ее, шептала ее слышно. – Чудесную сказку, волшебный уголок. Спрячься там, и никто тебя не найдет».
В волшебной сказке можно играть у фонтана, смеяться, кормить голубей. Там нет удушающих камер, нет иголок и ремней на запястьях.