Потом земля ударила снизу, завизжали винты, с лязгом распахнулась дверь. Чаки поспешно расстегнул ремни, но чужая сила хлынула, вдавила в кресло.
Ну уж нет! Чаки не знал, выкрикнул ли эти слова или только подумал. Ты одаренный, как и я, не напугаешь магией!
Это помогло, придало сил, и Чаки вырвался наружу следом за остальными.
На площади бушевала гроза.
Молнии слепили, плясали на мостовой, закручивались смерчем. Искрили сорванные провода, черный шлейф дыма тянулся по небу, шквал хлестал, не давал сделать и шага. Шторм повсюду, еще немного – и поглотит город, никакая эвакуация не поможет!
– Окружаем! Держите строй! – Голос Адила донесся сквозь стихающий гул лопастей, отрезвил.
Чаки увидел сердце грозы.
Оно сверкало и билось, но сквозь всполохи электричества проступали силуэты – четверо, двое, трое? Они бежали через площадь, к центральной библиотеке, а разряды заплетались вокруг них, защищали.
Ветер жег глаза, руки не слушались, но Чаки сумел расстегнуть кобуру. Где его место в строю, куда бежать? Мысли взлетали и путались, вихрились вместе с колдовским штормом.
– Сеймор! – крикнул Адил.
Тот сорвался с места, раскинул руки, электрическая дуга заискрилась над головой. Чаки так хорошо знал его дар, помнил каждый отзвук, – но сейчас не услышал. Капля в море, эхо среди канонады.
Сеймор с разгона влетел в грозовой смерч, качнулся, но не упал, пошел вперед. Сполохи слушались его, расступались, выгибались аркой, освобождали путь. Шаг, другой, и беглецы открылись, молнии больше не прятали их.
Даже издалека Чаки не мог ошибиться – те самые, беловолосый бродяга и его девчонка. Уже добрались до библиотеки и теперь метались вдоль нижнего уступа, искали вход. Что они там забыли, зачем?
Чернота рванулась к ним, мимо Сеймора, под дуги молний. Глаза не успели отследить, не распознали движение: только что беглецы были одни у стены, а теперь рядом выросла фигура, высокая, темная, озаренная электрическим шквалом. Адил.
У него же в голове датчики вживлены, приборы, вспомнил Чаки. А если их закоротит? Тогда…
Блеснул металл, Адил вскинул оружие. И замер. Или замерло время, или Чаки сошел с ума. Мгновение длилось и длилось, Адил стоял, не шелохнувшись. А потом девчонка оглянулась, вскрикнула – увидела! – и беловолосый маг крутанулся на месте, сбил ее на землю, закрыл собой.
Адил выстрелил.
Голос чужой магии заполонил все, вывернул внутренности болью. Воздух исчез, стал режущей пустотой, Чаки почувствовал, как земля уходит из-под ног, медленно, словно в дурном сне. Успел согнуться, смягчить падение. Мир вокруг мерк, терял очертания. Беспамятство накатило, почти утянуло Чаки в глубину – и схлынуло. От взрыва колдовской силы осталось лишь эхо и невыносимая, свинцовая усталость.
Чаки судорожно глотнул воздух – грозовой, дымный, – и приподнялся.
Молнии исчезли без следа. Адил так и не опустил руку с пистолетом, словно не верил, что все уже позади. К нему бежали солдаты, Чаки слышал грохот подошв по брусчатке, видел черную форму. А чужой маг, где он? На мостовой, в тени каменного уступа.
Девчонка встрепенулась, оказалась рядом с упавшим. Ее голос рассыпался надрывными бессмысленными звуками.
Вот и все, подумал Чаки. Все кончено для этих ребят, на что они рассчитывали, что искали? И вдруг так ясно вспомнил слова Сеймора: «Скоро все изменится. К лучшему, только к лучшему!» Уже точно не для этих двоих.
Адил опустил пистолет и приказал девчонке:
– Вставай, руки за голову, никакой магии.
Чаки почувствовал, как задрожала земля. Далеко, под брусчаткой, под туннелями, шахтами, убежищами и старыми водостоками покатился гул. Тяжелый, дремавший с начала времен, он пробудился и набирал силу.
Мостовая качнулась, задребезжали стекла домов, что-то посыпалось, загремело. Стена библиотеки лопнула, трещина зазмеилась, черным провалом поползла с яруса на ярус. Девчонка вскрикнула, засмеялась, а маг шевельнулся под ее рукой. Жив? Но Адил стрелял в него в упор!
Маг приподнялся, опираясь о землю. Его одежду пропитала кровь, расползалась темным пятном, но глаза были ясные, нечеловеческие и злые. Адил застыл, как околдованный.