Перепрыгнув через крыльцо, приземлился аккурат на границу дорожки, но покачнувшись, потерял равновесие и угодил одной ногой в грядку с какой-то зеленью. Посветив на землю фонарём, увидел проплешину, оставленную моим ботинком.
Чёрт, Маша утром начнёт ныть из-за этой петрушки.
Опустившись на колени, стал искать вырванный кустик, но кроме грязи от испачканной обуви, ничего не нашёл. Поэтому плюнув, выпрямился и закурил, с наслаждением потянувшись до хруста в спине. После этого дивана придётся позвоночник чинить у костоправа.
Сделав глубокую затяжку, повернулся в сторону дома и чуть не поперхнулся дымом.
В незанавешенном окне Машиной комнаты, отчётливо виднелся обнажённый женский силуэт, кружащийся на месте. Мой ступор длился недолго. Выключив фонарь, отбросил недокуренную сигарету и осторожно пробрался к окну, впечатавшись носом в грязное стекло.
Маша танцевала, кружилась по комнате, низко опустив голову под пляшущим светом мерцающих свечей. Обнажённая кожа блестела от капелек пота, прокладывающих узкие дорожки по груди и спине. Руки, то скользили по груди, спускаясь ниже к бёдрам, то взлетали вверх, зарываясь пальцами в волнистые пряди волос. Резкие выпады сменялись плавными движениями, вызывая противоречивые чувства. Страсть и нежность слились воедино в безумном танце, не позволяя отвести взгляд от стройной фигурки девушки.
Дыханье спёрло. Сделав судорожный вдох, впился взглядом в ничем не прикрытое тело Маши, облизнув пересохшие губы. Будто издеваясь, руки девушки вновь коснулись мягкой кожи, сжимая и скользя по телу к провокационным местам, вызывая в моём организме вполне логичную реакцию.
Словно почувствовав мой взгляд, Маша резко остановилась и вскинула голову, уставившись на меня пустыми, чёрными провалами глазниц. На её лице расползлась жуткая улыбка, разорвав уголки губ до самых скул, заставив меня мгновенно похолодеть и испуганно отшатнутся. Зацепившись ногой за ветку, лежащую на земле, я вскрикнул, упав на спину, и приложился затылком о край бетонной дорожки.
В доме послышалась возня. Испуганно подскочив, схватился дрожащей рукой за кровоточащий затылок и включил фонарь, направив луч света на распахнувшуюся дверь. На пороге возникла заспанная Маша, кутающаяся в старый, махровый халат, из-под которого была видна застиранная ночная рубашка.
– Паша, что случилось? – жмурясь от фонаря, светящего в лицо, спросила она.
– Я не знаю, – прошептал растерянно, переведя испуганный взгляд на тёмное окно. Увиденное полминуты назад, никак не вязалось с сонной девушкой, стоящей передо мной.
– Ты меня разбудил. Чего шумишь? – недовольно произнесла Маша.
– Мне показалось, что в твоей комнате кто-то есть, – пробормотал я, понимая, что мне просто привиделось нечто ужасное. То, чего не могло произойти на самом деле. Неужели я настолько устал, что мне могли померещиться настолько жуткие вещи?
Девушка перевела растерянный взгляд на окно своей комнаты и непонимающе уставилась на меня.
– Иди, ложись, – буркнул раздражённо, опустив фонарь. – Я покурю и тоже лягу.
– Хорошо, – вздохнула Маша и скрылась в доме, прикрыв за собой дверь.
А я, потерев окровавленный затылок, растерянно взглянул на окно Машиной комнаты, озарившееся светом. На окнах колыхнулись, плотные занавески и свет погас. Занавески! Их точно не было! Что за чертовщина здесь происходит?
Прикурив последнюю сигарету и сетуя на то, что не купил ещё пачку, направился за дом, в сторону туалета, к которому вела протоптанная дорожка. Справив нужду, вышел из деревянной кабинки, сразу же заметив у забора светлое покачивающееся пятно, которого до этого не было. Устало проведя рукой по лицу, вновь посмотрел в сторону забора, отмечая, что пятно не исчезло и в этот раз мне не мерещится.
Потратив пару секунд на раздумья и проклиная на чём свет стоит и глушь, в которой оказался и Машу, предложившую переночевать у неё, покрепче перехватил фонарь и медленно пошёл в сторону ограды, старательно обходя грядки.
У забора, скрючившись, сидела пожилая женщина. Её седые, растрёпанные волосы, слипшимися прядями, висели вдоль голой спины, обтянутой синеватой кожей. Вцепившись обеими руками в ограду, она с наслаждением грызла сухую древесину, вгоняя занозы в кровоточащие, потрескавшиеся губы. Длинные жилистые руки старухи, испещрённые паутинками чёрных вен крепко держали доску, впиваясь в неё длинными, слоящимися ногтями.
Сглотнув вязкий ком, возникший в горле, отступил, не прекращая светить фонарём в сторону голой старухи. Шаг за шагом, я пятился назад, всё больше разрывая между нами расстояние и молясь о том, чтобы она меня не заметила.