как же болит голова…
Когда бабушка рывком сорвала с него одеяло, Даниил уже не слышал её совершенно. Он смотрел слипающимися глазами на шевелящиеся губы, то и дело посверкивающие золотые коронки во рту, тошнота поднялась снизу, а потом глаза закрылись, и он провалился в беспамятство.
Его куда-то несли. Потом чужие прикосновения сменились неприятной прохладой и болью в локтях.
Менингит.
Так быстро? Без симптомов?
… начинается резко… хотя у нас не Африка…
Голоса сверху сменялись шорохом, уже много позже Данька понял, что это звук допотопного проигрывателя пластинок – игла трётся о винил, шуршит, потрескивает, и надтреснувший мужской голос пробивается через шипение –
- В парке… распускаю-ются ро-озы…
Дане было всё равно. Он лежал на дне глубокого колодца, погружённый в темноту, вставшей вокруг бесконечными стенами. Только маленькое пятнышко света маячило где-то далеко-далеко впереди, и из него иногда долетали голоса -визгливый бабушкин, густой бас отца, снова какие-то незнакомые, то и дело приближающиеся, а потом снова исчезающие в обступившей тьме.
Этот покой нарушался только иногда, когда возвращалось шипение и треск. И странная покрытая патиной музыка.
Тогда Даниилу казалось, что темнота – не стены, а сплошная масса тёмной воды. И кто-то смотрел из неё. Плавая кругами, то приближаясь, то отдаляясь, принося своим присутствием беспокойство и раздражающие шумы.
- Боря, послушай… пока твоя мать не слышит, - заговорил вдруг тёплым мамин голос, звенящий отчаянием, перекрывший все другие шумы - позвони Володе. Я всё понимаю, вы столько лет не общались. Подожди. Не перебивай меня. Позвони и попроси помощи. Он не откажет – Данечка ведь его родной племянник.
Мама. Данька попытался поднять руку навстречу теплу.
- Для него нет такого – родной-неродной, он от матери отказался, а ты тут…, - ответил голос отца, неуверенно тянущий гласные в деревенском говоре, появляющемся только когда отец волновался.
- Я знаю, что ни от кого он не отказывался, - в мамином голосе гулко зазвенел металл, - Николай Сергеевич мне всё рассказал… когда мы с Данькой и с Наташей были у него в последний раз. Это она от него отказалась, да ещё и прокляла прилюдно.
Мама.
Сквозь падающее тепло Даня вдруг понял, что темнота вокруг начала рассеиваться.
Проявляться как если прибавить яркости на мониторе в игре.
Как сквозь мутное стекло проявилась пустая палата, смутные фигуры родителей, слегка подсвеченные абрисы, плоские, будто рисунки.
Шипение стало громче, а музыка оборвалась, сменилась тяжёлым дыханием – Данька не мог понять дышит ли он сам или кто-то
Кто-то стоял за спиной мамы, рукой касаясь её плеча, смотрел на лежащего Даньку двумя серебряными точками на голове, слепленной из темноты.
- Что у вас здесь происходит? – конечно, бабушка, она проявилась чётко, объёмно, её высокий голос начал резать по ушам, - что вы тут шушукаетесь?
- Не ваше дело, Галина Алексеевна! – ой-ёй, мама никогда не была такой, никогда не позволяла себе повышать голос ни на кого, а уж тем более на бабушку, фигура которой сразу побледнела, а чернота за маминой спиной налилась, как огромная капля, стала глянцевой и закивала головой в такт маминым словам.
- Это мой ребёнок. Не ваш! Вы со своими детьми разобрались как вам было угодно, а я разберусь со своими!
- Надя… что, - отец отступил от маминого напора, а бабушка схватилась за сердце
- Вот как ты заговорила. Что я… после всего того, что я сделала для вас.
- А что вы сделали? Пили кровь? Мордовали и меня, и внуков? Даню на вас оставили и вот, смотрите, а Наташа уже видеть вас больше не может, готова в интернат сбежать.
- Мало я её порола, мало. И тебе следует…
Мама бросилась на бабушку, схватила её за ворот блузки, выталкивая в дверь. Отец, попытался встрять между ними, нелепо вскидывая руки. Они втроём стали чёрно-белыми, как карандашные наброски, движущиеся на уголке тетрадного листа – делали так в детстве? – нарисуешь несколько человечков, а потом отгибаешь уголок и т-р-р-р-р
Анимация
Дверь захлопнулась и пропала в наливающейся белизне стен. Все голоса стихли, мамино тепло ушло.
Остались только белые стены, и фигура из глянцевой темноты, неотрывно глядевшая на мальчика белыми бельмами.
Шаг.
Страх обжег всё данькино существо, когда темнота двинулась к нему, вытягивая руку.
Нет-нет, не надо.
Не закричать, не двинуться.