- Тише, не дёргайся. – голос, гулкий, низкий, мягкой замшей упал сверху, белый цвет стен поблек, а темнота, приблизившись на шаг, посерела, стала джинсами, свитером,
ещё шаг
- Не дёргайся, говорю, - вполне себе человеческая рука, только очень бледная, почти алебастровая, дотронулась до даниного лица, - могу больно сделать.
Даня попытался сфокусировать взгляд на узорах серого свитера, а потом поднял взгляд на лицо подошедшего.
Нет-нет-нет-нет
Лица не было – была та же глянцевая темнота, в которой отражалось искажённое данино лицо и два серебряных огонька-глаза.
Из-за спины подошедшего тремя изогнутыми лентами хлынула тьма, разом погасившая оставшуюся белизну стен.
- Нет, так не пойдёт, - пробасил голос, - спи.
Темнота схлопнулась вокруг, и снова всё съело Ничто.
26 декабря
Подумать только, когда-то мне даже нравилось – садиться в поезд, в автобус, в самолёт… находиться в дороге.
Сейчас, глядя, как за стеклом ползёт засыпанное снегом Всё, мне хочется одного – чтобы я пустил корни на финише этого путешествия и меня физически не могли никуда сдёрнуть.
Четыре долбанных года, я как чемодан, который мама таскает за собой. Мне в следующем году уже 16, а у меня даже друзья все сплошь виртуальные.
Сначала всё осталось в Самаре, отъезд из которой был похож на бегство, потом в Екате, где мы провели, в сущности, неплохой год у маминой тётки… где я познакомился с Настей опять же. Тётя Женя ведь умоляла мать оставить меня и не тащить с собой сначала в Нижний Новгород, потом в Смоленск, потом в Москву, а потом в Петербург.
- Мам, а почему ты не оставила меня в Екатеринбурге, у тёти Жени?
Никакого ответа. Естественно. Зачем?
- Ма-ам.
Я свешиваюсь с верхней полки – мы в купе вдвоём, оба билета нижние, но я принципиально залез наверх – всё равно кто-то подселится – нам ехать почти двое суток, а развлекать какую-нибудь стебанутую бабку односложными ответами – А в како-ом ты-ы кла-а-ссее? Ой, жани-и-их, невеста-то е-есть? – совершенно не хочется. А если попутчик попадётся хороший будет ещё хуже – это я раньше верил, что с хорошими людьми можно найтись и после поездки, в Реале – но все мы выйдем отсюда и затеряемся
- Ма-ам!
Мама спит сидя, облокотившись на стену. Экран ноутбука отражает её лицо чёрным зеркалом. Снова ловлю себя на мысли, что не замечал раньше, как мама устала. Это того стоило?
Всё это того стоило?
В дверь купе стучат. От неожиданности я чуть не падаю с полки вниз головой, еле успеваю схватиться за поручень сбоку.
- Похоже вот и попутчик.
Соскальзываю вниз и тянусь к двери.
Стук уже нервный, дверь дёргается, а кто-то за дверью недовольно бормочет.
- Секунду!
Я поворачиваю собачку замка, и дверь рывком открывают с той стороны.
- Мог и дольше копаться!
Меня относит назад, я бьюсь поясницей о столик.
Недовольно бурчащая тень заходит в купе, закрывает дверь.
Замок щёлкает в наступившей тишине.
Я просто пялюсь на неё, как Тень садиться на нижнюю полку, вроде бы оглядывает спящую маму, складывает руки на коленях и поворачивает овал безликой головы на меня. Во всей её позе сквозит раздражение – это так знакомо, я видел эти сложенные руки сотню раз, в той, другой жизни
- Ба… Бабушка?
- Нет, святомученник Упырь Лихой и Апостол Квадрат.
- Ты… же… умерла…
- Ну, допустим.
Тишина, как я сразу не сообразил – исчез лязг колёс, скрип, вагон по-прежнему двигается, но в ушах будто вата.
Бабушка сидит неподвижно напротив, продолжая ворчать.
- Совсем отощал. Надя тебя совсем не кормит? Вон, и сама как скелет, и ты…
- Я, что, сплю? – выталкиваю наконец слова из себя, пытаясь понять – что это? Просто сон?
- Не таращься так, знаю, что не мОдель с бурды, - Бабушкина тень одёргивает плечом, - нет, чтобы баушку обнять, ласковое слово какое сказать…
Я отодвигаюсь ещё дальше, пытаюсь своей рукой нащупать мамину, но шарю по пустоте. Нет ни мамы, ни постельного белья, полка пустая.
- Её здесь нет, - Бабушка следит за моими движениями, явно читая все мои мысли, - я не к ней, к тебе. Еле отпустили. Да не вошкай, как на гребешке, я поговорить. Да и свидеться не мешает, в последний-то раз.
Ну, что же. Сон так сон. Неожиданное осознание окутывает меня спокойствием. В конце концов, пусть с Бабушкой мы и не были близки… да и не виделись четыре года…
- Ты и в самом деле умерла? И… теперь мне снишься? Типа…?
- Типа – пердак у Антипа. Я не ругаться пришла, прекрасно понимаю, что тебя она вон не спрашивала, когда свезла. Я пришла предупредить.