Каких-то угрызений совести по поводу будущей экспроприации государственного имущества у меня не было совсем. Моралисты в 90ые не жили, а выживали. И то не всегда. Это раз. Государство со скоростью Ламборджини несется в пропасть и скоро его как такового вообще не станет. Это два Ну и три – знаете же народную мудрость?
Тащи с завода каждый гвоздь -
Ты здесь хозяин, а не гость!
Тут нет других людей,пойми,
Распорядителем здесь ТЫ!
Забудь про страх,забудь про честь,
Коль нече дома детям есть!
Смотри! - начальники цехов
Воруют все,до потрохов!
А народ ерунды не придумает, народ в корень зрит. К тому же есть некая справедливость в том, чтобы воровать у руководителей, которые кинули всю страну со строительством коммунизма, чтоб тусоваться красиво. Правильная ли коммунизм была идея или не правильная это другой вопрос. Но когда век тебе говорили про общее, а потом ухнули в мясорубку дикого капитализма совершенно неготовую к этому страну? Не им мне про мораль рассказывать.
Допив второй стакан лакомства, я поднялся из-за стола и вышел наружу. По сути на сегодня дел у меня и не было. Разве что позвонить Футболисту, благо цифры я помнил наизусть. Все таки неудобно, человек много хорошего для меня сделал. Потому объявиться и о себе раасказать – моя святая обязанность. Да как у него сложилось, тоже интересно. То что Вован уже на свободе, я даже не сомневался.
Таксофон довольно быстро нашелся, вмонтированный в кирпичную стену открытый аппарат АМТ-69 проглотил две копейки и через какое-то время на той стороне трубки раздался женский голос.
- Володя дома? – поинтересовался я
- А кто спрашивает?
- Передайте, Слава Студент звонит, - представился я. Девушка затихла и послышалась какая-то возня:
- Студееееент! – раздался довольный жизнерадостный голос, - брат! Ты на свободе? Можно поздравить?
- Привет, Вован, - невольно улыбнулся я. Была какая то позитивная энергетика в этом парне, что передавалось даже через трубку, – не совсем. На химии в Зеленограде. Первый день вот как обживаюсь. Хотя так то да. Можно и поздравить. Все ведь познается в сравнении, верно? Ты сам то как?
- Да что мне будет? На меня где сядешь, там и слезешь. Уже неделю гуляю и чист перед законом и партие, – рассмеялся Вован, – ну ты как? С меня ресторан «Русь», я долги помню. Когда сможешь?
- Не знаю. Вряд ли раньше, чем через месяц, – прикинул я, – наберу как смогу. Главное что мы оба в порядке.
- Ну а как же еще? Звони, номер есть. Только не под вечер, ты ж меня сегодня прямо на выходе поймал. А хочешь прикол? – вопрос был риторический потому как недожавшись моего ответа балашихинский браток продолжил, – Помнишь нашего другана, который совсем нам не друган? Губу короче?
-Ну и?
- Вот тебе и «ну и»! Девчонка то заявление забрала наша. Мы его честь по чести ждали у «Бутырки», встречали, так сказать, совместно отметить его осовобождение. А он гад сквозанул, так что мы даже не поняли как. Так что ты, брат, будь по внимательней. По непроверенной информации, он где-то у тебя в Долгопе щас и ныкается.
- Понял. Если встречу звонить? – хмыкнул я и покосился на женщину лет 50, что встала прямо за моей спиной и громко недовольно сопела, ожидая своей очереди.
- Буду должен, если отзвонишься. Да.
- Ну по рукам, Вован. Давай, как со временем станет лучше – сразу наберу.
Июль 1988 года, где-то в городе Долгопрудный, Губин Андрей Сергеевич
Губа пребывал в расстроенных чувствах. Он в очередной раз за последние дни наполнил до середины граненый стакан водкой «Пшеничная» и выпил в три глотка, даже не поморщившись. Привычка. Закусывать уже банально не требовлаось, кто бывал в запоях знают, в какой-то момент это просто организму не требуется. Окинув мутным взглядом маленькую комнату с дешевой откровенно потасканной обстановкой, он снова и снова пытался понять как же оказался в той жопе в которой…кхм…в которой оказался.
Губа был парнем, воспитанным в сиротском доме. Родителей не помнил совсем, но поэтому поводу не печалился и к жизни научился приспосабливаться быстро. Он рано понял, никто тебе ничего просто так не даст, пока ты сам это не возьмешь. Эту истину он усвоил быстро. Своим главным качеством Андрей всегда считал коммуникабельность и умение к любой ситуации приспособиться и договориться. А еще Губа точно знал свое место в пищевой цепи.