- Нет, это не шутка. Наши отношения зашли в такой тупик, из которого я не вижу иного выхода. Нет никакого развития. Давай это закончим?
- Я же люблю тебя.
- Да, я понимаю, но так продолжаться не может. Ася, пойми…
- Вот, ты — мудак, Востоков. Иди ка ты в жопу, - ее глаза наполнились слезами, и она ушла в вестибюль метро, аккуратно виляя своей шикарной задницей.
Она думала, что я пойду за ней. Я не пошел. Слишком долго я думал о том, как мне быть в этой сложившейся ситуации. Я стоял у вестибюля и слушал уличных музыкантов, что играли напротив входа на станцию «Чистые пруды». Темно-синее небо словно одеяло обволакивало нас всех. Из колонок гремели гитары, барабаны отбивали ритм, а вокалистка пела на ломанном английском очень известную и грустную песню о потерянной любви.
Ночная весенняя Москва с только что распустившимися листьями на деревьях впитывала в себя выхлопные газы автомобилей. Я просто шел. Куда? Куда глаза глядели. Мной поставлена точка, и я ответственен за нее. Счастливее от этого явно не стал, но теперь мне было куда легче дышать. Легче, чем раньше. Машины пролетали мимо. Проносились велосипедисты. Все куда-то вечно спешат, даже если они отдыхают.
Два года отношений. Отношений не самых здоровых. Они определенно ставят на человеке некую печать. С Асей у нас было практически все, кроме банального взаимопонимания и целей. Можно сказать: не было ничего кроме секса. Мы пытались строить «коммунизм» нашей любви, но как и любой коммунизм наш был утопичен, а к середине его «стройки» было понятно — его не будет.
Я проходил мимо метро «Сухоревская», а где-то вдалеке виднелся «склиф», в котором мне вот-вот надо было проходить практику. Садовое кольцо — воронка, машины мчаться по ней на всех жизненных скоростях, так и я мчался от болезненных ощущений, разбрасывая бычки, словно оставляя метки, как это делаю псы, когда уходят далеко от своего дома. Я уходил от этого всего, неизбежно делая круг, из которого было всего несколько выходов. Тем временем часы тикали, а электричка не стала бы ждать меня одного.
***
Она была в лучах июньского солнца, когда я шел, опаленный этой жарой. Она была одета по-летнему: мини-юбка, белая блуза, туфли на небольшом каблуке, черные очки в круглой оправе на переносице. Ее белая гладкая кожа, полные губы, слегка заостренный кончик носа и серо-голубые глаза… Она сразила меня наповал, что я даже и не знал, что мне надо делать. Я растерялся как пятнадцатилетний мальчишка. Она шла как и я на пару по патологии, учились мы на одном потоке. Звали ее Наташа.
- Привет! - чтобы догнать ее мне пришлось максимально ускорить свой шаг, не подавая виду, что я бежал за ней.
- Эм, привет, - у нее был тонкий голос, слегка приглушенный на выдохе.
- Ты же с медпрофа? Я — Ваня. А как тебя зовут?
- Наташа. Да, я с медпрофа. А что такое?
- Не против, если мы пойдем вместе на «патологию»?
- Ну, давай.
- Кто у тебя препод? - этот вопрос — хороший способ выведать в какой группе обучается кто-либо на твоем потоке.
- Кока Хасбулатовна, а у тебя?
- Морозова.
- Ты из группы Энджи?
- Да, я ее одногруппник.
Темы для разговора закончились. Я - не мастер знакомств на улице. Настало слишком курьезное неловкое молчание, которое не хотело уходить. Мы шли метр за метром, продвигаясь к клинике Тареева, а вездесущее молчание нависало как свинцовое небо перед ливнем, томя всех ожиданием либо грозы, либо грома. Сзади подбежала другая девушка, я не знал, кто это, но Наташа явно знала.
- Привет!
- О, привет!
- Ладно, Иван, мы пойдем.
- Да, приятно было познакомиться, а мне надо в «Перекресток», - я помахал им вслед, хотя этого они уже не видели, и зашел в магазин. Ментальные тучи просто растворились, так и не разразившись ливневыми потоками, грозой и порывистым ветром.
***
Мы сидели с Мариной в кромешной темноте. Фильм кончился. Она ждала от меня каких-то действий. Ничего лучше, чем поцелуи на ее диване я предложить не мог. У нее был такой маленький ротик. Это были необычные для меня ощущения. Нас окутывала темнота ночи, а где-то в космосе над Москвой пролетала станция МКС, оставляя белую полосу на черном небе. Мы лежали и целовались одни в большой квартире, которая по-советски была обставлена хрусталем, в которой так по-русски стояли столы с компьютерами и с парой пустых бутылок из-под пива.
- Вань, когда у тебя последняя электричка?
- Не знаю, надо посмотреть, - я достал телефон и открыл расписание, - в час, но она едет до Подольска. Без остановок.
- У тебя не так много времени… Хочешь какао?
- Твой фирменный?
- Да.
- Давай, я только за.
Поднявшись с дивана, мы пошли на кухню. Проходя мимо зеркала в коридоре, я посмотрел на свое помятое лицо в отражении. Недосып и кофеин делали свое дело. Я вышел на кухню, где Марина ставила чайник на плиту. Сначала она зажигала спичкой конфорку, а потом этой же спичкой поджигала сигарету из пачки синего «Кэмэл». Я сел за стол и тоже прикурил свою сигарету.